– Но он же не мог так сильно хотеть дать мне в глаз, что преисполнился всемирной тьмой. Это же Парцес, ты же его знаешь лучше меня, он же не мог…
– Да, я лучше тебя знаю, что Парцес не склонен выжигать людям глаза. Но я была у него, и он, видишь ли…
Ралд возбужденно схватил ее за руку. Андра не отстранилась, а лишь мягко похлопала его по ладони другой своей рукой.
– Он сказал, что в последнее время чувствует внутри себя некую гнилую тень. Видит кошмары во сне и наяву. Я бы списала это на посттравматическое проклятие, которое бывает у солдат после первой битвы, но Дитр всегда был очень и очень крепким, а битв у него было множество. Я думаю, что проклятие имеется, но оно всемирного свойства. Вернее, душевник так думает, а я согласна. Он даже не знает, пускать ли к Дитру жену, ведь она в положении.
– Андра, – прошептал Ралд, который вдруг понял, кому он должен это сказать. – Пообещай, что пока что никому не скажешь…
– Что такое, Найцес? – поджала губы Андра, но тем не менее наклонилась к нему.
– Я слышал его во тьме. Слышал Ребуса. Он сказал, что я не прав насчет его чувства юмора. И выжег мне глаз.
– Чего?! – охнула Андра.
– А перед этим я видел… видел, как глаза у Парцеса наполнились тьмой, этой самой тьмой, и что-то исторглось из него, исторгло меня из теломира во всемирное небытие. Парцес стоял там же, это оно из него, оно – из него.
Увидев, как на него смотрит Андра, Ралд зашептал:
– Я не сошел с ума, я помню, что было, я верю своей душе.
– Я тебе тоже верю, Ралд, – тихо ответила она. – И твой врач говорит, что рана столь темна, что он не может и подумать, что это сделал простой полицейский, пусть даже такой сильный, как Дитр.
Ралд не считал дней, он шел на поправку, зная, что прежним не станет никогда. Всем своим изувеченным существом он рвался к товарищу, которому наверняка так же больно, как и ему, а то и хуже. В прессе реже появлялись статьи о Парцесе и Найцесе, все вспомнили о грядущем суде присяжных над Равилой Крустой, а шеф-глашатай исполнила свое обещание и начала терроризировать прессу жалобами на сектантов.
Главным аргументом было то, что если б триста лет назад сектанты не перебаламутили всю Гралею, оттуда бы не сбежали в Акк знатные семьи, махнув рукой на сословные привилегии, и тогда бы от одной из таких семей не родился Рофомм Ребус. В многолетнем терроре Ребуса виноваты сектанты, на разные лады писали газеты. Шеф-глашатай Генмиса знала свое дело.
Куда больше его удивила Эстра Вица – и не только тем, что она была слишком эксцентрична даже для глашатая. Эстра Вица заявила, что «Точность» меняет ориентиры.
