«Родная высота, – пел он, прихлопывая, а солдат вдруг отпускал веревку и срывался со скалы, —
Ты совершенная, – и следом за ним веревку отпустил следующий пограничник, —
Моя всемирная гора, – он прихлопнул два раза, и еще двое несчастных одновременно выпустили веревки и с воплем окончились в своем последнем полете. —
Родная высота, тебя я берегу.
Гралея, родина моя!»
Строевой марш скалолазов был длинным, и как раз хватило на всех. Остался в живых лишь один солдат, и Ребус велел ему передать в Принципат, что этот марш – его любимейший из всех маршей. «А еще что я умею петь, и однажды составлю репертуар для принципарной семьи и снова навещу их», – добавил он. По счастью для принципарной семьи, в жизни Ребуса появился Дитр Парцес, и он забыл о Гралее.
– Ты такой бледный, – улыбнулась Виалла, выходя из ванной. Волосы пышным водопадом рассыпались у неё по плечам, собирать она их не любила. – Неужели ты настолько не выносишь гралейский язык? – Она обожала его подкалывать тем, что она, как и Ребус, была гралейского происхождения. – А если бы меня звали не Виаллой, а Виалонной, как сначала меня хотела назвать мать?
Дитр иронично захмыкал. В отличие от предполагаемых родичей Ребуса теща не была знатного происхождения и называть дочь Виалонной права не имела. Но так как в Конфедерации не было никакой знати, мать Виаллы нашла широкий простор для амбиций. От материнского снобизма девочку спас отец, настояв на том, чтобы ребенка назвали по-нормальному. Теща Дитра не любила, говорила, что мужчина ростом в сто семьдесят семь ногтей, да еще и из семьи алкоголиков, селекционно непригоден. Виалла чуть не рассорилась с матерью тогда, сказав, что они не дворяне и даже не члены диаспоры, чтобы соблюдать эти противные всемирной любви гралейские законы «О продлении телесного». Виалла верила, что если их дочь будет похожа на Дитра, она все равно будет красивой.
Попрощавшись с женой, он вышел из доходного особняка, сжимая в руке сложенный чёрный в серебряную полоску флажок полицейского офицера, но решил, что и так рано вышел и поэтому дойдет до Центральной площади пешком еще задолго до начала слушания.
Журналисты, как выяснилось, успели раньше. Утренний номер «Точности» уже вышел, у Одоры, маячившей у Памятной стелы по центру площади, вид был довольный. Дитру опять пришло на ум сравнение с сытой мухой. Они с иллюстратором приветственно махали ему рукой, но донимать не спешили, почти злорадно наблюдая, как к Дитру ринулись журналисты из других изданий.
