– За два дня, – предположила Вица.
– Я бы давала за день, – ответила ее начальница.
– Это правильно, – согласился шеф-следователь. – Ребус очень импульсивный. За два дня он успеет спланировать все и для нас, и для Праздника Винтовки, а за день – все силы бросит на нас.
Дитр кивнул и молча повернулся к доске. Глашатаи и полицейские обсуждали, что дать «Точности» в печать, споря о заголовках. Дитр прошелся глазами по выдержкам из институтских архивов, и по лицу его начала расползаться улыбка, почти такая же кровожадная, как у Ребуса.
– Пусть печатают вот что, – сказал он, поворачиваясь к коллегам. – Статью поможете написать, но суть ее, – он три раза стукнул пальцами по доске, каждый раз попадая в одно из слов, написанных мелом, – вот здесь. А заголовок… заголовок будет… – Дитр еще шире ухмыльнулся, – «Чем гралеец отличается от человека».
Коггел выжил, но это ненадолго отсрочило его гибель. Через год он принял на себя все пули, что предназначались шеф-следователю. Беркеэ, впрочем, это тоже не помогло – его разорвали обезумевшие бродяги, явно закодированные или обезволенные. Повезло только глашатаям: Керла Генмиса сейчас возглавляла отдел репутации в Министерстве внутреннего порядка, а Вица руководила группами информационного влияния по всем насильственным преступлениям. Душевник задохнулся ночью из-за повреждения в газовой трубе – но, быть может, это был несчастный случай.
А когда все кончилось, патологоанатом точно определил его рост – сто восемьдесят восемь ногтей, высокий рост даже по гралейским меркам, какого редко достигают воспитанники домов сирот.
Дитр не знал, зачем он это листает. Он должен был читать переписку Равилы и Ребуса, но не мог себя заставить смотреть на каллиграфические строчки учёного-всемирщика против резких росчерков полевого врача. Читать о том, как Ребус хвастается своими кровавыми похождениями, он не хотел, он и так всё знал, будучи шеф-следователем по делу маньяка.
Он вдруг почувствовал себя грязным, словно только что был вынужден рыться в помойке. Еле переплетая ноги, он пошёл в ванную, держа в дрожащей руке лампу со свечой. В ванной его встретило отражение в зеркале. Лампа выпала из ослабевших пальцев и потухла.
Но прежде чем свет погас, Дитр успел увидеть в отражении обожжённое и оскаленное лицо.
Свечи теперь загорались и затухали по его желанию. Ребус умел из одного душевного импульса раздуть целый пожар на пару циркуляров, но Дитр не водился с всемирными силами такого масштаба. Как и любой полицейский офицер, он мог усилить действие огнестрельного оружия или ускорить полет метательного клинка. Военные офицеры славились умением воздействовать на умы солдат, вселяя в них отвагу. Ребус же мог заставить человеческую сущность делать всё, что ему угодно – вплоть до строительства самокончательного трамплина из деревяшек.
