– Паразита, – монотонно повторила Андра.
– Я не могу писать «одержимость» или «демон», – возразил душевник, – потому что это некорректные термины. В случае одержимости демонами даже кочевники знают, как обеззаразить такой орган, как душа. Но здесь… – врач почесал затылок, – если б я умел оперировать душу, я бы это сделал. Видите ли, данный орган не особо постижим обычными телесными методами, он слишком тонкий и слишком просторный.
– Бенидора сказала, что вылечить это может только тот, кто это ему устроил, – она чувствовала, как слабеет ее голос.
Врач снова кивнул.
– Да, опять же да, я так считаю. Но я не говорил ничего даме, про которую вы рассказали. И я не делал таких записей – как и об «одержимости». Видите ли… здесь имеет место что-то вроде тени. Это не душа (душа имеет телесную суть), а нечто всемирное, посмертное, нечто, что зиждется на очень сложном и сильном чувстве. Вероятно, вы меня засмеете, но подобные случаи уже бывали.
– Да? – тупо откликнулась Андра. Она не знала, над чем смеяться.
– Но люди излечивались от них сами. Это называлось «преследованием», но имело совершенно противоположную суть. Люди, которые не хотели терять близких, которые в свою очередь не хотели от них уходить, срастались с ними на всемирном уровне. Тень умершего воплощалась в нечто вполне себе видимое, если даже не осязаемое. Тень приходила во снах к живому любимому, истощала его силы ностальгическим горем. Кто-то не выдерживал и сводил счеты с телесным, но более сильные люди могли направить свою любовь в светлую память. Таким образом они отпускали почивших, помогали им раствориться во всемирном посмертии, дабы вечными скорбью и светом были они среди живых, одушевляя мир телесный, или как там это звучит, – врач не смотрел на Андру, он задумался и словно разговаривал сам с собой. Андра была не против. – Из такого можно заключить, что любовь могли оборвать или трансформировать – а здесь скорее последнее – только те, кто ею и заразился. Но у нас другой случай, потому что не Дитр Парцес подселил к себе гнилую тень, она сама прилипла к нему благодаря всемирной силе эмоций Ребуса – или что там у него вместо них было.
– У нас другой случай, – нашлась что возразить Андра, – потому что здесь у нас явно не любовь.
– Верно. Здесь у нас ненависть.
Дитр читал, когда ее к нему пустили. Он поднял голову от папки с бумагами, и Андра увидела, насколько он осунулся и похудел. Острый спазм жалости пронзил ее от пяток до позвоночника, и женщина дернулась и издала неподобающий Министру писк.
