Когда в конце января 1949-го в газете «Правда» вышла злополучная статья «Про одну антипатриотичную группу театральных критиков»[7], трудоустроенный бухгалтер Ксения Ильинична уже ехала в Харьков, обрубив все связи с Андижаном. Сказать ей: «Уезжай, тут, может, будет жарко» ни Галя, ни Морской не решились. Тем более, была надежда, что грозные московские веяния до Харькова не дойдут. Дошли. И к наступлению весны у Гали и Морского уже не было ни дачи, ни работы (уволили обоих), ни, разумеется, перспектив улучшения жилищных условий (хорошо хоть имеющиеся две комнаты в коммуналке не отобрали). Зато была мама, которая перенесла все новости довольно стойко, но, как человек остроязыкий, прямой и увлекающийся, периодически язвила на счет сложившихся обстоятельств весьма безжалостно. Хорошо, что Морской воспринимал эти моменты с юмором и все заканчивалось шуточками о его «еврейском счастье».
А Галочка? Что Галочка? На все оставшиеся от последней выплаты в редакции деньги накупила «Красного знамени» с очередной очерняющей Морского статьей, изодрала ненавистную кипу газет в клочья, утопила в слезах и… успокоилась. В конце концов в наличии рядом мамы в любом случае было больше плюсов, чем минусов. Сейчас Галочка даже не понимала, как раньше справлялась со всеми домашними делами без нее.
А Минька между тем — явный прогресс! — крадучись, отважился на новую вылазку.
— Зачем вообще нам нужен этот кот! — пробурчала мама и, выудив из-под ванной тряпку, ловко принялась замывать оставленную рыбьей головой полоску на полу. Минька обиженно отвернулся, так и не добравшись до миски, и вдруг деловито засеменил в прихожую.
— Да хотя бы за этим! — улыбнулась Галочка.
Каждый раз, когда кто-то из жильцов квартиры приближался к подъезду, невесть откуда узнающий про это Минька усаживался напротив входной двери и принимался сверлить её полным ожидания взглядом. Пока идущий поднимался по лестнице на четвертый этаж, пока искал ключи — у встречающих дома было время подготовиться.
Вот и сейчас мама с дочкой, не сговариваясь, принялись в четыре руки накрывать на стол.
— В данном случае ты права, — нехотя согласилась Ксения Ильинична. — Знать, когда муж идет домой, и впрямь удобно. Хоть обычно ты, мать, любишь искать хорошести там, где ими и не пахнет.
— Везде пахнет, — спокойно возразила Галина. — Красота в глазах смотрящего.
Как опытный ретушер фотографий — а с момента реэвакуции «Красного знамени» до увольнения Воскресенская занималась в редакции именно этой работой — Галочка знала, что даже из самого унылого снимка можно сделать красоту. В газетной жизни за это отвечали специалисты, а в реальности — каждый сам себе ретушер.
