- Просто? - кричала Елена. - Хорошо относится? Это теперь так называется? - кричала она в полный голос. Стесняться некого - они живут в родовом домишке Печенегина, схоронившего не так давно болезненную свою маму.
- Хорошо относится! - не могла успокоиться Елена. - Ладно! К кому бы и мне теперь хорошо отнестись?
- Перестань, - тихо просил Печенегин.
Но она не могла перестать - и долго еще кричала что-то глупое, несправедливое, с ужасом понимая, что - глупа и несправедлива и что этим мужа от себя только оттолкнет. Но нет, она себя глупой чувствовать не привыкла, жертвой себя чувствовать не привыкла, смешной себя чувствовать не привыкла - и, чтобы доказать себе и Печенегину, что она не глупа и не смешна, она кликнула, как и раньше делала, верного Васеньку, Васенька свое дело сделал, но на этот раз уже речи об уходе из семьи не заводил. Она завела сама.
- Извини, - сказал Васенька, - ты просто не знаешь. Я развелся уже.
- А.... как же?
- Очень просто. Свадьба у меня через две недели. Одна... Ты ее не знаешь... Приходи с мужем. А с тобой у нас особые отношения. Романтические. Ты моя муза, честное слово. Стоит представить, что ты в зале - и играю, как Бог!
- Кушать подано, - сказала Елена. - Эту роль действительно трудно играть.
- Такой роли вообще нет, - обиделся Васенька. - Мне главную дают скоро, между прочим.
- Давно пора. Тебе сколько, тридцать девять? Пора и за главные роли браться, в самом деле.
- Вонючка, - сказал ей Васенька, умея, как и всякий актер, пользоваться лексикой самых разных социальных слоев, зная ее и из пьес и профессионально-наблюдательной своей памятью - из жизни.
Не так это себе представляла Елена - но тем не менее рассказала о своей измене Печенегину, приукрасив ее.
Печенегин, помолчав, сказал:
- Ну что ты себя мучаешь? Никто мне, кроме тебя, не нужен.
- А ты - тоже никому не нужен?
- Не знаю.
- Это болезнь, - с плачем сказала Елена. - Я знаю, я даже читала об этом, ревность - это болезнь. Ты меня прости. Ты меня брось лучше.
- Зачем? Болезни проходят.
- Моя - не пройдет...
Елена знала: Денис, хоть и честный человек, слукавил, сказав, что ему никто, кроме нее, не нужен. Ему многие нужны. Не так, как она, но все же... И еще она знала: он без нее сможет прожить. Он - сам собой жив в первую очередь. А она без него - с трудом.
Но вместе существовать, рассуждала она дальше, значит - все больше и его терзать, и себя терзать.
И ушла от него к маме.
