М. Ю. Медведев
Державный орден при Павле I и его преемниках.
Проблема реформ и расколов
Яркие характеры героев прошлого всегда чреваты искушением для историка, провоцируя его то на беллетризацию, на игру образами, то на вынесение беспокойных персонажей за скобки — и тогда в поле зрения остаются холодные ряды событий, совершаемых не людьми, а «процессами» и «интересами». История как таковая остается посередине между личным образом и событийным планом. Вряд ли мне удастся полностью избежать обеих крайностей в своей работе, посвященной встрече двух выдающихся исторических персонажей — Его Императорского Величества блаженной памяти Государя Императора Павла I и Державного ордена святого Иоанна Иерусалимского[22]. Черная легенда об императоре Павле сегодня все чаще переводится в светлый негатив, оставаясь при этом лишь легендой. Ореолом патетики — то апологетической, то обличительной — в значительной мере скрыт и Державный орден. Мифологизация, которой изначально подвергались как жизнь императора, так и деяния госпитальеров, чрезвычайно сильна. Но, по счастью, она противоречива, и это заставляет нас снова и снова обсуждать гипотезы и искать доказательства.
Исследователи постоянно рассматривают Орден и русский период его развития как лежащие в разных исторических пространствах. Для русских авторов курьезным и «маскарадным» представляется Орден, а равно и пристрастие императора к нему. Карикатурный облик увиденного мельком иоаннитского сообщества по провинциальному наивно сопоставляется с «близким» и «понятным» образом России. То, что Орден в допавловский период имел строгую организацию и не был рыцарской вольницей, то, что установления Павла I делались не на пустом месте, — все это остается почти необсужденным в отечественной историографии.
Для западных авторов, напротив, курьезом оказывается русский контекст, в котором пришлось действовать Ордену. Они с готовностью допускают, что в далекой России, по ту сторону географических, политических, культурных, конфессиональных барьеров, Орден оказывался как бы вне своей традиции и открывался самым невероятным новациям. В оценке этих новаций специалисты расходятся, находя их то животворными для Ордена, то обманно — самообманными (в этих случаях обычно и идет в ход метафора маскарада), то основанными на дипломатических интригах. Перед нами — историографическая реинкарнация сказочного сюжета путешествия в преисподнюю со всем спектром традиционных развязок (персонаж, очнувшись, возвращается в мир и избавляется от чар; персонаж перерождается и возвращается другим; персонаж остается таким же, как прежде, но мир уже переменился, и т. д.).
