Тут надо сказать, что раз в месяц у директора «Ленфильма» проходили заседания, где обсуждались вопросы, касающиеся запущенных в производство картин, здесь присутствовали директора, режиссеры, авторы, короче, все те, кто уже работал над фильмами.
И вот во время очередного совещания после обсуждения текущих дел слово неожиданно попросил Юрий Павлович Герман, который сказал, что до него дошли слухи, что недавно кто-то – правда, неизвестно для какой картины, умудрился предложить роль Владимира Ильича Ленина этому долговязому, курносому клепальщику из «Большой семьи». «Как его?» – спросил он у сидящего рядом Хейфица. «Это что, Баталову?» – удивился Иосиф Ефимович. «Ну да!» Собравшиеся в зале зашумели, кто-то даже засмеялся, а в конце концов попало тому несчастному ассистенту, а мне больше никто и никогда не предлагал роль вождя.
Я уже было совсем прижился в Ленинграде, как вдруг – ошеломляющее предложение от Марка Донского пробоваться на роль Павла Власова для фильма по роману Горького «Мать».
Марк Семенович Донской, известный советский кинорежиссер, уже поставивший знаменитую трилогию по автобиографическим произведениям А.М. Горького «Детство», «Юность», «Мои университеты», когда-то даже лично общавшийся с Горьким, снявший замечательный фильм «Сельская учительница» с Верой Петровной Марецкой, рискнул взять меня на роль.
Рискнул, потому что и в театре, и раньше в студии, и в фильмах я ничего подобного не играл и даже не собирался. Павел – это совершенно другое амплуа. Как ни крути, нужен герой, а я никаких таких черт за собой не замечал и к таким ролям никогда не готовился.
Вдобавок ко всему в первой экранизации романа «Мать», поставленной легендарным Пудовкиным к 20-летию революции 1905 года, в роли Павла снимался мой дядя – Николай Петрович Баталов, кстати сказать. Донской ставил фильм к 50-летию этой революции. А на заглавную роль уже была утверждена Марецкая, снимавшаяся когда-то с моим отцом Владимиром Баталовым в фильме «Третья Мещанская» и с ним дружившая. Словом, мне никак нельзя было оплошать.
Задолго до съемок Донской забрал меня в Киев и поселил на диване в своем кабинете на киностудии. Кабинет был завален листами режиссерского сценария, которые лежали, валялись и торчали отовсюду. Марк Семенович писал, читал вслух, заставлял меня проигрывать куски, снова переписывал и cнова заставлял пробовать. Приходя в ужас от моих попыток, он ругался, носился по комнате, наступая на рукописи, потом сам играл и сразу требовал повторять. Но на съемках той же сцены в павильоне Донской вдруг становился необычайно мягок и пристально внимателен к каждой живой интонации. Он ни с того ни с сего позволял мне все переиначивать, вмешиваясь в режиссуру.
