Дальше мне лишь остается всплеснуть руками и пожелать успехов как Володе Машкову, так и Жене Миронову, потому что и тот и другой прошли очень непростое начало своей жизни. Я имею в виду актерское детство Вовки Машкова и мечтания о театре во время учебы в Саратовском театральном училище Жени Миронова. У них обоих путь профессионального развития отнюдь не был усыпан розами и лилиями. Они проходили дорогой, некоторые участки которой были скорее голгофообразными. Проза жизни, с которой они сталкивались в годы своего становления, и то, как они достойно и серьезно проходили по этой жизни, преодолевая многое и завоевывая право дерзать от первого лица, не требуют ни снисхождения, ни сентиментализма, ни мелодрамы.
Допускаю, что не случайно именно этим двоим людям волей судьбы суждено было учиться на одном курсе Школы-студии МХАТ. Я прекрасно помню их обоих студентами, но какое бы то ни было умиление в данном случае я считаю ненужным. Особенно сейчас, когда они оба представляют собой высшую точку актерского и режиссерского искусства в России. И Миронов, и Машков – реально первые люди в масштабе четырех-пяти наиболее одаренных российских актеров в возрасте от сорока до пятидесяти.
Евгений Миронов уже и народный артист, и лауреат Государственной премии, и многократный лауреат национальной театральной премии «Золотая маска» и прочих престижных наград. Но Женя продолжает свой бег ускоряясь. Он все такой же легкий, такой же искренний человек, каким был четверть века назад. Миронов проводит весьма активную общественную деятельность по развитию современной культуры и благотворительности. Делает все с присущим ему неравнодушием и в соответствии с уникальными свойствами своей натуры.
В девяносто четвертом году Машков выпустил свой самый знаменитый, самый яркий спектакль в подвальном театре по пьесе Олега Антонова «Смертельный номер» в замечательном оформлении Саши Боровского.
Все пятеро, начиная с исполнителя самой маленькой роли Клоуна Сережи Угрюмова, сразу заиграли радостно и талантливо. Андрей Панин, Виталий Егоров, Сергей Беляев, Андрей Смоляков сосуществовали на сцене «в охотку», не уставая при этом трезво и серьезно оценивать себя, ухитряясь не попадать в броню канонизированного рисунка, несмотря на всю сложность и изощренность постановочной ткани спектакля.
Возможно, следует отметить и другое.
Четырем клоунам – Белому, Рыжему, Черному и Толстому – предоставлялись достаточно обширные возможности как в смысле текста, так и в смысле последовательности и определенности линии каждого. Но, на мой взгляд, для полного лирического самовыражения актерам не хватило настоящей драмы, настоящей глубины историй. Я не театральный критик, поэтому всегда говорю только то, что вижу. Это вопрос обсуждаемый, а извлекать из подобного некий урок всегда должны сами участники действия.
