— Я как раз хотел перейти к этой теме, — вкрадчиво сказал Полицейский. — Я уже навожу соответствующие справки. Но на подготовку уйдет несколько дней. Придется заручиться помощью нескольких человек. И я боюсь, что… мне неловко… — добавил он тоном елейного сочувствия, — неловко поднимать этот вопрос… но, боюсь, что этот способ потребует несколько больших… м-м-м… денежных вложений. Прошу прощения…
— Деньги? — вскричал Марш. — Проклятье, вы что, не понимаете, что речь идет о моей жене? Сколько вам надо?
— О, месье Марш, — увещевательным тоном ответил Полицейский, поднимая руку, — вы прекрасно знаете, что лично мне ничего не надо. Я делаю это из дружеского расположения к вам… и к нашим доблестным союзникам. Но надо дать тюремному уборщику — это пять тысяч, потом двум надзирателям — еще десять тысяч, две тысячи посреднику, да на то, на се…
— Хватит! — прервал его Марш. — Скажите, сколько это будет стоить.
Лицо Полицейского исказилось мукой.
— Может быть, двадцать пять, — сказал он, — может, тридцать тысяч рублей.
— Тридцать тысяч. Вы их получите. Я уже дал вам десять тысяч, вот еще десять. Остальные десять получите в тот день, когда моя жена выйдет из тюрьмы.
Полицейский взял банкноты и с видом оскорбленного достоинства, будто ему было унизительно возиться с деньгами, спрятал их во внутренний карман.
— Когда будут новости? — спросил Марш.
— Думаю, послезавтра. Если хотите, заходите ко мне домой, это совершенно безопасно.
— Хорошо, встретимся там. А теперь, если вы никуда не торопитесь, я пойду посмотрю, не найдется ли чая. Тут чертовски холодно.
Когда Марш ушел на кухню, коротышка Полицейский отважился заговорить.
— Ох, что за времена, что за времена, — вздохнул он. — Кто бы подумал, что такое возможно? Вы живете в Петрограде, Михаил Иваныч?
— Да.
— Служите где-то, быть может?
— Да.
Наступило молчание.
— Должно быть, интересная у вас была работа, — заметил я, — в прежние времена.
— Что вы имеете в виду?
— Вы же были связаны с полицией, разве нет?
Я сразу же понял, что совершил ошибку. Коротышка побагровел.
— Прошу прощения, — поспешил я добавить, — думал, что вы служили в охранке.
Похоже, я сделал только хуже. Полицейский сел очень прямо, лицо его горело, он стал похож на индюка.
— Нет-с, — сказал он, как ему казалось, ледяным тоном, — вас ввели в огромное заблуждение. Я никогда не был связан ни с полицией, ни с охранкой. При царе, сударь мой, я вращался в придворных кругах. Я имел доступ к самому покойнику, его императорскому величеству, и был вхож во дворец.
