цель — стоять здесь, на пороге города, где я когда-то жил, бездомным, беспомощным и одиноким, человеком из толпы. Вот, в точку — человеком из толпы! Мне не нужны были теории теоретиков и доктрины доктринеров, я хотел увидеть, что этот величайший социальный эксперимент, свидетелем которого когда-либо был мир, сделал для простых людей. И в странно приподнятом настроении я легко вышел с вокзала на знакомые улицы.
Первым делом после вокзала я увидел старика, он стоял лицом к стене, опираясь на водосточную трубу. Проходя мимо, я услышал, что он плачет, и остановился поговорить с ним.
— Что случилось, отец? — сказал я.
— Я замерз и хочу есть, — простонал он, не поднимая глаз и все так же прислоняясь к трубе. — Я три дня ничего не ел.
Я сунул ему в руку двадцатирублевый банкнот.
— Вот, возьмите, — сказал я.
Он взял деньги, но озадаченно взглянул на меня.
— Спасибо, — пробормотал он, — но на что мне деньги? Где мне взять хлеб?
Тогда я дал ему кусок своего и пошел дальше.
На улицах было людно и оживленно, хотя были только пешие прохожие. На мостовой лежали кучи грязи и мусора. Через улицу от дома к дому были развешаны оборванные и выцветшие красные флаги с надписями, из которых следовало, что их вывесили несколькими неделями раньше в честь годовщины большевистского переворота. Иногда попадались небольшие группы людей, очевидно, образованного класса, дамы и пожилые господа в поношенной одежде, которые расчищали ранний снег и слякоть под присмотром рабочего, который, словно надсмотрщик, стоял на месте и ничего не делал.
Перейдя Литейный мост по пути в город, я, по обыкновению, остановился полюбоваться чудесным видом на Неву. Ни в одной европейской столице нет столь прекрасной водной глади, как в этом городе Петра Великого. Вдали на горизонте над угрюмой крепостью возвышался стройный золоченый шпиль Петропавловского собора. По привычке я задумался, кто сейчас заточен в этой мрачной тюрьме. Много лет назад, до революции, я стоял и смотрел на Петропавловку, как в народе зовут крепость, думая о тех, кто томится в подземных казематах, мечтая о свободе для русского народа.
В первую очередь я направился в дом одного английского джентльмена, которого я буду звать мистером Маршем. Марш был известным в Петрограде коммерсантом. Я не знал его лично, но он был другом капитана Кромби и еще недавно находился на свободе. Он жил на набережной Фонтанки, длинного, извилистого рукава Невы, протекающего через центр города. Мельников был знаком с Маршем и обещал предупредить его о моем приезде. Я нашел нужный дом и, убедившись, что улица безлюдна и за мной не следят, вошел. В вестибюле я столкнулся с человеком, то ли привратником, то ли нет — этого я сказать не мог. Но я сразу понял, что этот человек не расположен к дружескому общению. Он впустил меня, закрыл за мной дверь и тут же встал перед ней.
