– Ни одна живая душа, – хихикнул он. – Думаю, никому теперь не охота иметь какие бы то ни было дела с барнардз-кроссингским врагом номер один.
– Да ну тебя! Ничего смешного в этом нет. Помолчав, она добавила: – Что ж теперь будет?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, знаешь, неприятно все-таки… Мистер Вассерман позвонил и предложил перебраться на время к нему.
– Глупости! Сегодня у нас наступает суббота, и я собираюсь встретить ее у себя дома за своим собственным столом. Не тревожься, все уладится. Я приду вовремя, мы поужинаем и пойдем в синагогу-, как всегда.
– А что ты сейчас делаешь?
– Работаю над своим Маймонидом.
– Обязательно сегодня?– В ее голосе звучало раздражение.
– А почему бы нет?– удивился он. – Какие у меня еще могут быть дела?
К ужасу женской организации, приготовившей угощение как обычно, на вечернее богослужение пришло в четыре, а то и в пять раз больше народу, чем всегда по пятницам.
Догадываясь о причинах, вызвавших этот прилив религиозной активности, раввин был ему не очень рад. Он сидел на возвышении у амвона и с некоторой злостью твердо решил про себя совершенно не коснуться в проповеди происшедшей трагедии. Делая вид, будто он весь поглощен молитвенником, он украдкой поглядывал в зал, где полно было людей, которых он никогда не видел здесь по пятницам. Кивал он и улыбался лишь постоянным прихожанам, точно хотел поблагодарить их за то, что они пришли на богослужение не из обывательского любопытства, как те другие.
Так как Мира возглавляла женскую организацию, Шварцы всегда приходили по пятницам. Обычно они сидели сзади, в шестом или седьмом ряду. На этот раз, однако, хотя Бен и сел на свое обычное место, Мира проследовала дальше и села во втором ряду, рядом с женой раввина. Она придвинулась к ней вплотную, похлопала ее по руке и что-то сказала на ухо. Мирьям застыла сначала, но потом улыбнулась все-таки.
Раввин все это заметил и был тронут неожиданными знаками внимания президентши женской организации. Однако, подумав, он понял истинное значение этой демонстрации. Так обычно выказывают сочувствие и успокаивают жену попавшего под подозрение. Это же, может быть, было также лишним стимулом ко внезапной активности конгрегации. Хотя кое-кто пришел в надежде, что он, может быть, скажет что-нибудь об убийстве, но немало было, верно, и таких, кому хотелось посмотреть – не обнаружит ли раввин каких-либо признаков вины? Хранить молчание, как он было решил, и ни словом не коснуться этого дела, было нельзя. Это могло вызвать кривотолки.
