– Ни с кем, ты меня поняла?
– Да ладно уж.
– Ни единого слова никому на свете.
– Да отстань ты! Какая тебя вдруг муха укусила? Да ты весь красный.
– Вот еще! Ведь имею же я право, чтобы хоть дома меня оставили в покое.
– Ну, будет, будет, – улыбнулась она ему. – Иди лучше, сядь и выпей еще чашечку кофе.
Он сел и снова принялся за газету. Она налила ему еще одну чашку кофе, но на душе у нее было очень неспокойно.
Раввин не особенно удивился, когда вечером к ним заглянул Хью Лэниген.
– Я слышал, вы были утром у Серафино, – начал он.
Молодой человек кивнул и тут же покраснел.
– В сыщики играем, а?– Лэниген поджал губы, пытаясь сохранить строгий вид, хотя ситуация представлялась ему скорее смешной. – Лучше не надо, рабби. Можете невзначай замутить следы, а они, видит Бог, и без того не особенно ясны. Кроме того, это может вызвать подозрения. Мистер Серафино, который позвонил нам и доложил о вашем визите, высказал мнение, что вы, может быть, пришли специально, чтобы унести что-нибудь – вероятно, что-нибудь уличающее – из комнаты убитой.
– Мне это даже в голову не приходило, – смущенно ответил раввин. – Вы уж не взыщите. Понимаете, мне пришла одна мысль, – робко прддолжал он после некоторого колебания, – и мне хотелось проверить ее.
– Что же это была за мысль?
– Видите ли, в любом деле имеется начало, имеется середина и имеется конец, – торопливо заговорил раввин. – Последний раз, когда мы беседовали об этом убийстве, мы начали, боюсь, с конца, то есть с сумки. Я уверен, что можно добиться гораздо лучших результатов, если начать с начала.
– А что, по-вашему, начало? Беременность, что ли?
– Она могла бы быть началом, но у нас нет доказательств, что она связана схубийством.
– С чего же вы хотели бы начать?
– Если бы расследование вел я, я первым делом пытался бы установить – почему девушка вообще вышла из дому после того, как Бронштейн привез ее домой?
Лэниген подумал некоторое время и пожал плечами:
– Причин могло быть много. Может, ей нужно было бросить письмо в ящик?
– Почему же она тогда сняла платье?
– Шел дождь. Может быть, она не хотела промочить его?
– Она ведь могла набросить пальто или плащ, как она, впрочем, и сделала. Кроме того, письма вынимают из ящика только в 9-30 утра. Я проверял.
– Ну, пусть не письмо. Может, ей просто хотелось пройти немножко?
– По дождю? И после того, как она провела чуть ли не весь день в городе? И опять-таки – зачем же она сняла платье? На мой взгляд, это самый важный вопрос: зачем все-таки она сняла платье?
