— Не туда смотри. — Прикрыв грудь одной ладонью, второй я взяла его за плечо и подтолкнула, чтобы повернулся.
— Ладно, — вроде бы послушался он, развернулся обратно к водопаду.
Но стоило мне выдохнуть и самую капельку расслабиться, как меня сгребли в охапку, поставили перед собой и надежно зафиксировали обеими руками. Почти невинно. Если, конечно, не считать того что между нами не осталось ни миллиметра пространства. Ничего, кроме мокрой тонкой ткани, сквозь которою я всем телом ощущала его тепло. И его дыхание. И… черт, его рука на моем животе, поверх мокрой рубашки, это…
— С ума сойти как красиво, — восхищенно шепнули мне на ушко и коснулись горячими губами.
Я замерла, глядя на мир сквозь завесу из переливающихся капель воды, не желающих сливаться в ровный поток. Каждая была сама по себе. И играла на солнце, как ей хотелось.
Так же, как его губы — путешествующие по моей шее. И его руки, исследующие мой живот. Почти невинно, да. Он даже под рубашку не проник, а я уже… уже…
Когда он легко прикусил мою кожу между плечом и шеей, я застонала. Этот стон родился где-то внизу живота, где спереди меня касалась невыносимо горячая рука, а сзади не менее горячие бедра откровенно возбужденного мужчины.
— Кари-ина, — почти пропел он мне в шею, — рыжая бе-естия…
Я снова застонала и выгнулась, уже не очень-то понимая, а чего мы, собственно, ждем?
— Вы привлекательны, — в тон ему почти-пропела я, притираясь к нему спиной и тем, что пониже, — я чертовски привлекательна…
Продолжить мне не дали. Одобрительно хмыкнули, одним движением — словно в танце — развернули меня к себе лицом и нашли губами мои губы. Если я и хотела до этого что-то еще сказать, то сейчас напрочь забыла, что именно. Целовался Серый… о, как он целовался! Меня унесло — в фейерверк ощущений и красок, словно радуга под закрытыми веками, а его руки… ох, до чего же правильно его ладони легли на идеально подходящие под них округлости, и стиснули, еще сильнее вжимая в жесткое, горячее мужское тело…
Я судорожно вдохнула, когда он оторвался от моих губ. Сердце колотилось, в животе разворачивалась тугая спирать желания… нет, потребности. Необходимости! В его руках, в его силе и тепле, в его надежности и восторге… Боже, он опять смотрел так, словно я — единственное, на что вообще стоит посмотреть в этом мире, и он готов делать это вечно. Что ничуть не помешало ему расстегнуть пуговицу на моих джинсах, вжикнуть молнией и запустить ладонь внутрь, на обнаженную кожу бедра.
