- Зачем перестраховываться!
Доедаем оставшиеся миллиграммы меда. Все возбуждены близким вызволением. Вот уже и темнеет, а спасателей все нет.
-- Вот артисты, вот артисты! -- слегка сконфуженно произносит Филиппов, -- ну, значит, ждем завтра.
-- Может, все-таки нас не заметили? Смотрели, смотрели, и...? -спрашиваю я.
-- Нет! -- снова уверенно отвечает Михалыч, -- раз лишний круг сделали, значит заметили.
Рюкзаки распаковываются, все несколько подавлены.
-- Давай-ка, сегодня я лягу с краю, -- предлагает Оля, надевая меховую безрукавку, -- по-моему, тебя здорово знобит.
-- Какая разница, мы же не в зимнем походе, -- возражаю я, нехотя подчиняясь. И в самом деле, чувствую себя не очень...
Сумерки сгустились. Уже в полутьме, выйдя из палатки, где-то невдалеке я слышу звук, похожий на выстрел. А может, это камень сорвался со стены ущелья и упал на осыпь?..
Так и не дождались мы сегодня спасателей.
Мы уже двадцать первый день в тайге! Что сейчас делается в деканате, в общежитии? А может быть и ничего, все спокойно...
Конечно, ни о каком спокойствии в НЭТИ не было и речи. Представители ректората, профкома, турклуба, спортклуба, комитета комсомола и других организаций были подняты на ноги в связи с нашим исчезновением.
Не на шутку переволновались те, кто нас провожал на вокзале. В деканаты шли постоянные звонки от родителей. Сам ректор ежедневно связывался с Горно-Алтай-ской контрольно-спасательной службой по поводу поиска пропавшей туристской группы.
Безо всяких надежд, погружаюсь в сон. Завтра -- мое дежурство. Это означает, что нужно будет спуститься к реке, набрать два котла воды, бросить в один из них смородиновый лист, а во второй -- крапиву, которая теперь стала нашей постоянной едой. Затем требуется развести костер и подвесить все это над костром.
Река из-за дождей поднялась и залила каменную ловушку. При этом, маленькая дубинка, которой ребята снизу подпирали глыбу, придавившую Андрея, уплыла, а наполовину залитый водой длинный ствол, которым, как рычагом мы помогали сверху, угрюмо покачивало течением взад-вперед.
Эта картина показалась Верке настолько жуткой, что, увидев ее один раз, она больше к реке не приближалась.
Утром сквозь сон я слышу чей-то голос безо всякого выражения:
-- Вставайте. Все уже...
Решив спросонья, что это Филиппов будит меня на дежурство, думаю: "И шевелиться неохота, и торопиться некуда, ну, да ладно, сейчас поднимусь".
В это время Света Курбакова быстро-быстро покидает спальный мешок и высовывает голову наружу. Затем, захлебываясь от радости, кричит:
