. Годы, проведенные в беседах со старообрядцами и попами, должны были дать ему определенное представление о численности спасовцев. Судя по всему, он экстраполировал сведения, полученные о Нижегородской губернии, на Россию в целом. Сергей Зенковский, анализируя данные Мельникова на 1859 г., в свою очередь подсчитал, что в начале ХХ в. спасовцев должно было быть 1,5–2 миллиона — цифра, скорее всего, основанная на предположении, что число спасовцев росло примерно такими же темпами, что и православное население Российской империи
[7].
Мельников почти наверняка недооценил общее количество как в целом старообрядцев, так и спасовцев. Начнем с того, что кроме староверов, притворявшихся православными (включая большинство спасовцев), были еще, если можно так сказать, «полуверы» — мужчины и женщины, которые ходили на исповедь и к причастию, не принадлежали ни к какому определенному согласию, но полагали себя старообрядцами и — в старости или чувствуя приближение смерти — покидали официальную церковь, чтобы прибиться к какому-нибудь старообрядческому толку. Были и такие, что свободно сочетали православные и старообрядческие обычаи, и те, что говорили попам, что они православной веры, но предпочитали старые книги и старые обряды. В данном рассуждении, однако, мы можем принять за исходную точку предварительный подсчет Мельниковым количества практикующих (в том числе тайно) староверов. В пограничных случаях православного и старовера различить невозможно. Даже если бы нам удалось с уверенностью определить количество притворявшихся православными, но твердо уверенных в своей подлинной принадлежности к старой вере, все равно оставались бы неучтенными еще миллионы с изменчивой или неопределенной религиозной принадлежностью.
Что же касается количества спасовцев, мы должны опираться в качестве экспертной оценки на цифру 60 тысяч, приблизительно выведенную Мельниковым в 1850-х гг. по Нижегородской губернии. Солидный том его отчета от 1854 г. Министерству внутренних дел о раскольниках в данной губернии свидетельствует о глубокой осведомленности как в истории местных старообрядцев (взятой с их слов), так и в губернских и епархиальных документах, касающихся этой истории, в географии распространения различных согласий по губернии, в роли, которую старообрядцы играли в экономике губернии, в их обычаях и убеждениях, даже в различиях между иконами, которым разные согласия отдавали предпочтения
