— Собираешься охотиться на беженцев?
Бастьен надел черную куртку и кожаные перчатки.
— Откуда у тебя такое выражение?
— Из лицея. Там говорят, что это работа фликов.
— И ты считаешь, что я этим занимаюсь? Так-то ты обо мне думаешь?
— Не знаю. В этом доме обо всем приходится догадываться самой. О тебе, о маме, о твоей работе. У меня чувство, будто я живу с чужими людьми.
Бастьен осознал, что, решив, будто его дочь достигла зрелости, он просто-напросто переоценил ее. Ведь она всего лишь ребенок, который нуждается в стабильности, а они заставили ее переехать ради незнакомого города, нового лицея расстаться со своими друзьями и привычками. Да вдобавок в разгар семейного кризиса — с матерью в депрессии и отцом, неожиданно брошенным на работу, сложности которой он не мог даже предвидеть.
— Я служу с людьми, чьей деятельности по-настоящему не знаю, в городе, который ночью становится совсем другим, и никто не хочет ничего объяснить мне. Придет время, когда все изменится, — сказал он, словно пытаясь оправдаться. — Но это не заставит меня забыть о самом главном.
— Обо мне? — нерешительно спросила Жад.
— Разумеется, о тебе.
Бастьен обнял дочку за талию, усадил на край кровати, а сам опустился перед ней на колени на толстый ковер.
— Я ходил туда, в эти «Джунгли», и уверяю тебя, мне не понравилось то, что я там увидел. Те картины так и стоят у меня перед глазами, будто я ответственен за что-то.
Отец впервые заговорил с ней о своей работе, и Жад не осмеливалась перебить его.
— К тому же я там кое-кого встретил. Сирийского мигранта. Он тоже флик, как и я, но из другой страны. Он давно не имеет никаких вестей от жены и дочки. Он их ждет, ищет, и когда он рассказал мне об этом, я не смог больше думать ни о ком, кроме вас. Я знаю, что в нашей семье сейчас не все ладно, знаю, что должен бы разрулить создавшуюся ситуацию, что не следует спокойно дожидаться, пока произойдет взрыв. Но у меня есть вы, и мы можем все исправить. А вот у него больше нет ничего.
— Как его зовут? — спросила Жад.
— Адам.
— Ты ему поможешь?
— Я попытался.
— О’кей, значит, если я правильно поняла, с одной стороны, ты оказываешь беженцам помощь, а с другой — ты на них охотишься. Очень жизнеутверждающе: папаша-шизофреник и депрессивная мамаша.
— Мы делаем все возможное, чтобы обеспечить тебе твердую опору, — отшутился Бастьен. — Если повезет, еще до того, как тебе стукнет пятнадцать, ты станешь наркоманкой. А пока немедленно отправляйся в постель.
