Представив себе окровавленное лицо своего протеже, Парис улыбнулся.
— Потом все изменилось. Тот взял верх, и Саль достал ножик. Не знаю, умышленно ли он воткнул его, но мы увидели, как лезвие стало красным, а тот тип согнулся пополам. И тогда мы дали деру.
Слегка заинтересовавшись, Парис снова раскрыл блокнот.
— Вы хотите сказать, что он мертв? — спросил он, будто просто хотел получить дополнительную информацию.
— Нет. Сегодня утром об этом написали в газете. Он выкарабкается. Но боюсь, из-за всего этого бардака у него на рубашке оказалась моя кровь, а вы знаете, что я известен полиции. Напомню, именно так вы меня и завербовали. А значит, меня вычислят меньше чем за семьдесят два часа. Вот почему я звоню вам! Если вы хотите, чтобы я и дальше поставлял вам сведения о жизни «Джунглей», меня надо выводить из этого расследования.
Наступившее за этими словами молчание только усилило напряжение.
— То есть вы намерены меня бросить, да? — спросил обеспокоенный голос.
— Не будьте параноиком, я размышляю.
Майор поднял глаза и встретился взглядом с шефом, который сидел напротив и внимательно слушал разговор. Тот в знак одобрения кивнул.
— Хорошо. Посмотрим. Следующий контакт завтра в десять. Назову вам место встречи. Повторите.
— Да ладно, понял я, завтра в десять.
Майор Парис поднялся со стула и встал возле плотно облепленной фотографиями стены. Неповоротливый, как Дед Мороз, он провел ладонью по стриженой бородке, поседевшей к его шестидесяти годам, из которых сорок прошли в разведке. Молчавший все это время шеф заговорил:
— Напомните-ка мне про этого вашего внедренного.
— Конечно, господин комиссар. Александр Мерль, двадцать семь лет, завербован контрразведкой меньше года назад.
— Как мы его держим?
— Это член ультралевой группировки «No Border», выступающей за отмену границ, которая незаконно квартирует в «Джунглях» Кале и облегчает переезд мигрантов в Англию. Именно они спровоцировали блокировку тоннеля под Ла-Маншем. Они же в январе этого года пошли на абордаж парома. Личность Мерля как участника обеих операций была установлена, и, чтобы избежать шести месяцев тюрьмы, он пошел на сделку с нами. Он из хорошей семьи, отец — хирург, мать — руководитель отделения банка. Он бы ни за что не выдержал полгода заключения.
— Однако он ставит нас в скверное положение. Расследование этого вооруженного нападения будет наверняка передано в судебную полицию. Кстати, в Кале есть судебная полиция?
