Как правило кандидатами становиятся те, кто больше всех умудрился накосячить за это время или просто чем-то не понравился святошам. Обычно сжигают кого-то одного, но если проступок имел массовый характер, то окнаниты могут натаскать дровишек и побольше.
Любят тут костры, что поделать. Даже местный герб изображает стилизованные языки пламени.
В первую неделю моего здесь пребывания как раз поджарили троих беглецов одним махом. Хотя таковыми их назвать можно лишь с большой натяжкой, ведь за периметр они так и не выбрались. Здешний трудовой лагерь располагается посреди скалистых гор и сверху напоминает закрученную в спираль улитку. В качестве препятствий выступают резкие перепады рельефа и многочисленные стены со сторожевыми башнями.
А в центре этого гигантского комплекса возвышается стометровая статуя, которую по слухам возводят уже несколько поколений. Изображает она местного правителя – святого лорда Феникса со сквозной нумерацией, так что его лицо по понятным причинам всё ещё не доделано. К слову, у действующего лидера Святой Нации порядковый номер – шестьдесят третий.
Я тут на особом счету из-за механического протеза, так что рано или поздно костёр ждёт и меня. Технологии у фанатиков считаются происками местного дьявола Нарко, и находятся под строжайшим запретом. Если раньше я считал тех же мятежников отсталыми везде, где только можно, то сейчас выяснилось, что они ещё продвинутые ребята. Есть и более дремучие аборигены.
Здесь уже в полной мере ощущалось то самое дремучее Средневековье, что тормозило прогресс на Земле добрую тысячу лет. Никакого электричества, комфорта и гигиены. Особенно это касалось нас, рабов. Умываться приходилось собственным потом, а дабы по нам не скакали блохи, всех брили наголо, включая женщин. Увы, когда меня притащили сюда с мешком на голове, пришлось расстаться не только со свободой, но и с собственной шевелюрой.
Наше героическое противостояние крупному отряду окранитов продлилось всего несколько минут. И то, благодаря тому, что те пожелали взять пленных. Поэтому рыцари вместе с оруженосцами бились не мечами, а железными палками. Меня почти сразу отправили в глубокий нокаут, так что я понятия не имел, кто ещё смог пережить то злополучное утро. В себя пришёл уже на чьём-то плече, связанный по рукам и ногам. Во рту оказался кляп, а на голове – плотный мешок, который завязывался у горла.
Тащили меня несколько дней, пока отряд не прибыл в один из опорных пунктов Святой Нации. Уже там я вновь обзавёлся рабским ошейником с цепями и уже своим ходом отправился на главную стройплощадку страны. Затычку для рта вынули, а вот головной убор оставили на месте. Так что я так и не смог разглядеть, кто брёл рядом. Говорить не разрешалось, а за посторонний звук могли крепко врезать. Судя по доносившимся звукам, толпа шагала немаленькая. Тащили нас за цепочку, словно скот, но спотыкались мы редко. Дорога под ногами оказалась на удивление ровной, иногда и вовсе напоминая пресловутую брусчатку.
