, немцы – в Вильямсбурге и Маленькой Германии, к востоку от Бауэри. К 1890 году эмиграция из Северной Европы замедлилась. На протяжении следующих двух десятилетий наибольшее количество новых граждан прибывало из Восточной Европы – в основном евреи, бегущие от погромов в Российской империи, – и Италии. Численность итальянцев в Нью-Йорке, составлявшая менее одной тысячи в 1850 году и тринадцати тысяч в 1880-м, к концу века выросла почти до 150 тысяч. К 1910 году она удвоилась, достигнув 340 тысяч. В общей сложности из Италии с 1860 по 1914 год отправились искать работу за море пять миллионов человек – одна треть всего ее населения.
Первые итальянские поселенцы прибыли в Нью-Йорк из промышленных городов севера. Это были квалифицированные рабочие и профессионалы среднего класса, и им был оказан радушный прием. Ситуация изменилась в 1880-х годах, когда город стали наводнять гораздо более бедные, необразованные крестьяне из южных провинций. Эти неаполитанцы и сицилийцы бежали от суровых условий жизни на родине: высоких налогов, экономики, находившейся в вечной депрессии, обязательной воинской повинности и беспрецедентной череды стихийных бедствий – засух, наводнений, землетрясений, оползней, извержений вулканов, – которые следовали друг за другом столь неумолимо, что их стали считать знамениями свыше.
Не имевшие квалификации, не обученные грамоте, говорившие по большей части на непостижимом диалекте, мужчины юга были объектами презрительного отношения даже в Италии. Их положение в обществе точно обрисовывали популярные в то время стишки:
Во главе всего стоит бог, владыка небес.
За ним следует князь Торлониа[42], владыка земли.
Затем следует вооруженная стража князя Торлониа.
Затем следуют собаки вооруженной стражи
князя Торлониа.
Затем совсем ничего. Затем совсем ничего.
Затем совсем ничего.
Затем следуют крестьяне. На этом все.
На Манхэттене им по-прежнему не были рады. Несмотря на то что итальянцы из южных провинций были полезны, поскольку выполняли грязную работу, которую иммигранты предыдущей волны считали недостойной для себя, многие жители Нью-Йорка относились к ним враждебно. Их смуглая кожа, плохое знание английского языка и приверженность чужеродной пище делали их какими-то неприятными. Они были, как повсеместно считалось, более легкомысленными, чем представители Северной Европы, и склонными к поножовщине и вендетте. Хуже того, только малая их часть приняла американские устои с рвением, приличествующим иммигрантам. Очень немногие итальянки выходили замуж за мужчин других национальностей. Заявления на получение гражданства США подали менее половины всех въехавших в страну. Для большинства сицилийцев и неаполитанцев Соединенные Штаты были таким местом, где нужно было много работать, мало тратить и что есть сил экономить. Многие планировали вернуться с накоплениями на родину. Такое поведение воспринималось основной массой американцев как неблагодарное и оскорбительное.
