Если, конечно, они не окажутся еще большим злом. На чьей стороны ты встанешь в битве плохого с очень плохим, и как определить, кто на самом деле хуже?
Найти и спросить?
Возможно, та война, которая грядет, та война, равных которой еще не было, это финальная схватка между жабой и гадюкой, и лучшим решением, которое может принять по этому поводу нормальный человек, это просто отойти в сторону.
Жаль, что я — ненормальный, и все равно так не смогу. И даже если эти новые ребята — хорошие люди, я все равно буду драться против них, потому что между хорошими и своими я всегда выберу своих, пусть даже если они тысячу раз неправы и обречены на поражение.
А ведь они… в смысле, мы, не то, чтобы совсем неправы. У нас просто выбора другого нет.
Но и тех новых ребят понять можно, они в наше болото не хотят, и сложно их в этом винить.
Баньши замолчал, и, как ни странно, никто не пришел ему на смену.
В гробовой тишине я шел, меланхолично размышляя обо всяком, и перед моим внутренним взором всплывали картины из моей прошлой жизни, одна за другой, как страницы очень толстого боевого альбома. Драка за дракой, битва за битвой, бойня за бойней…
Вот мы деремся, вот мы готовимся к новой драке, вот мы отдыхаем после предыдущей…
И в этот момент, внезапно и без всякой связи с моими предыдущими воспоминаниями, я понял, вспомнил и осознал, по какой причине Виталик мог устроить всей планете временную петлю. Ответ лежал на поверхности и был мне совершенно очевиден.
А мы, идиоты, все это время искали баг…
Я подумал, что стоит, наверное, сообщить об этом Магистру. Но Магистр не считал временную петлю Земли первостепенной угрозой, намереваясь сначала разобраться с внешними врагами, и я решил, что это может подождать до тех пор, пока я не разберусь с местной проблемой.
Тем более, что я уже пришел.
Судя по всему, зеленые гоблины исторически предпочитали жить в норах, потому что вход в их именной данж представлял из себя обычную дыру в земле. Но было здесь и кое-что необычное.
Во-первых, рядом с входом в подземелье валялось несколько пустых банок из-под консервированной кукурузы. Во-вторых, я смог их хорошо рассмотреть благодаря воткнутому в землю факелу, что для ночного леса — явление несколько нетипичное.
В свете факела сидел бард, молодой, смуглый, длинноволосый, и лениво перебирал струны на лютне.
— Привет, — сказал я.
— Привет, физрук, — сказал он. — Я — Рик.
— Ты бард?
Вместо ответа он взял какой-то сложный аккорд на лютне. А может, и не очень сложный, но призванный производить на неискушенных людей, вроде меня, такое впечатление.
