Жена ласково, как маленького, погладила его но затылку:
— Успокойся, милый! Было. Однако теперь по-прежнему…
— По-прежнему, Машучок, — сказал Мирошников.
Сегодня Вите разрешили — Маша на это шла крайне редко, лишь в прекраснодушном настроении — лечь спать после прогноза. Сын хлопал в ладошки, приплясывал, повторял: «После прогноза! После прогноза!» Маша сказала:
— Уймись, Витенька!
И сын притих, помрачнел и неожиданно спросил, наморщив лоб:
— Пап, а как ты думаешь, Рейган когда-нибудь уймется?
Родители переглянулись. Мирошников замялся, закашлялся:
— Кхм! Что ты имеешь в виду?
— Ну… это… У него же атомная бомба!
— М-м… Я думаю, уймется. Мы его заставим уняться!
— А у него же бомба!
— Но он один! А нас миллионы! Понимаешь, миллионы людей на земле, которые не хотят войны!
— Тогда мы победим! Значит, войны не будет?
— Не будет, — сказал Мирошников, и они с Машей опять переглянулись.
Что за проклятое время, даже на детские души падает тень ракетно-ядерных страхов. Да и как не пасть, когда ребята радио слушают, телевизор смотрят, «Пионерскую правду» почитывают. Как не пасть, когда окружающий мир таков — зыбок и непрочен, мир, за которым маячит, надвигаясь, новая война. Если ее не остановить…
Тонны — километры, как водится, пропустили, у телевизора сели, когда уже передавались сообщения из-за рубежа, и первое же сообщение огорошило: американцы развертывают крупномасштабное производство химического и бактериологического оружия. Витюша — вот чертенок — вопросительно поглядел на отца. Мирошников претворился, будто не замечает этого немигающего взгляда, подумал: «Ну что тут скажешь ребенку, как успокоишь?» Потом пошел хоккей и прочий спорт, погода, улыбка хорошенькой дикторши.
— Витенька, шагом марш в ванную! — сказала Маша.
Сын молча встал. Уже в дверях обернулся, сказал ворчливо:
— Ты забыла: сначала в туалет…
— Шагай, шагай! И не придирайся!
— А я что делаю? Шагаю…
Характерец.
Витюше принадлежат слова «кинулся на утюг» вместо — наутек. Это когда было года четыре. А теперь семь, и он поражает иными фразами — насчет мистера Рейгана, например.
Шатается вселенная! Тесть Николай Евдокимович по этому поводу сострил: «Если шатается вселенная, надо подложить бумагу под ножку стола». Кабы так!
Не спалось. Рядом посапывала Маша, по-детски подложив ладонь под щеку. В полумраке все виделось размытым, как будто сдвинутым со своих мест. Казалось, сдвинулась и стена, и образовалась щель, в которую виделось, как спит Витюша: так же подложив ладошку под щеку.
