— Скорее, Переговорщик!
Шум не стихал. Ман вышел навстречу бунтующим. Что-то говорил. Никто его не слышал. Хранитель ловил обрывки силы, затухающей, холодеющей — минуты, которые вне круга сложились в долгие часы, которые Переговорщик потратил на то, чтобы успокоить брожение. В круге стены стояла тишина. Горячая ладонь опустилась на плечо Володьки. Обжигающая. Вырывая из темноты. Ослабляя отчаянно бьющийся пульс. Ярко.
— Что ты рисуешь, малыш?
— Наше поместье.
— Кипарисы. И ограда. И кони. Очень похоже! Как живые!
— Правда?
— Да, сынок. Если и дальше будешь так рисовать, станешь великим художником.
— Ты веришь в это, мам?
— Конечно. Только всегда рисуй то, что просит твоя душа, только то, что она просит.
Взрывом щемящая боль.
— Крушите! Это не должно осрамлять нашу церковь! Фреска?! Это святотатство!
Молящие ноты пронизывают горло, но не вырываются из груди. Рушится картина. Осыпается неровными осколками веры, любви, понимания. Он ловит их в пальцы. Задерживает уничтожающее падение разноцветных лоскутков мозаики на пол.
Темнота. Тепло. Тихо.
Володька открыл глаза. Хранитель медленно выдохнул. В его лице не было ни кровинки. Ровной струей — натяжение с душой. Не страшно. Китаец осторожно поднял мальчика на ноги. Ман вошел за стену, усталый, под глазами залегли тени, голос его срывался.
— Хранитель…
— Тише.
— Они…
— Тише…
— Профессор, право слово-с, вы шумны еще более, чем старина Семнадцатый.
— Но…
— Никаких «но». Больше никаких «но»!
Пульс затихал. Володька засыпал. Крепкие руки Пса поднимали его с земли и несли под шпиль.
«Ты должен рисовать то, что просит твоя душа, сынок, только то, что просит душа».
Глава четырнадцатая. Пора
— Теперь-то вы понимаете, почему необходимо было выудить его?! Это мы еще легко отделались, а если бы ничего исправить не удалось до того, как они объединились снова? Я не могу таскать души в Теневую каждый день, это неправильно, это нарушает баланс! Почему вы так задержались? Что с тобой, Китаец, происходит, что ты не прогнал всех сразу, а принялся кормить… Чем там ты их кормил? Уткой? Кроликом? Это ты умеешь, пронырливый старик. Чуть всё не обрушили! Хранитель, друг мой, ты же тонкий ум, ты физик, ты, что, не мог этого понять? Ман, а вы, вы, дражайший профессор, вы не могли предугадать, что все они захотят оказать давление на Кристаллическую? Тем более, пока она способна воспринимать это давление, а она способна. Да что же вы стоите?! Уже и чай готов. Стоят, как не родные. Мальчика на диван. На диван, на диван. Ну-с…
