Пёс же задумался. Он вообще больше думал, чем разговаривал. Каждая фраза давалась ему с трудом, будто слова не желали соединяться в предложения. Он мог говорить долго, обстоятельно, язвить и завуалировано высмеивать, но не делал этого потому лишь, что не интересно и лень. Ему гораздо больше нравилось размеренное скольжение циркуля, ровный ход времени и долгие рассказы Геометра о математике. В свое время, еще до того, как Гончий получил столь не любимое им прозвище, он изучал физику, энергетические потоки, взаимодействия крошечных частиц, создающих Вселенную, — атомов. Сейчас он почти не вспоминал о них, но когда-то эти крохи составляли всю его жизнь. И четкая структура всего сущего завораживала его. Как завораживало и хитрое сплетение генома его болезни, медленно убивающее начинающего физика. В тот момент он не задумывался ни о чем, кроме идеальной конструкции, разъедающей неидеальное тело, — и писал. Писал ту научную работу, которую от него ждали. Не скулил, не тиранил, не умирал, но сгорал медленно, продолжая дело, начатое до него и продолженное уже не им. Только когда тело пронзал новый спазм боли, он отрывался от измерений, долго смотрел на стену и рассуждал о том, что производимые им вычисления помогут многим, а сам он может и подождать… Еще немного подождать.
Однажды он уснул — и проснулся в совершенно незнакомом ему мире, лежа на кушетке в комнате со сводчатым потолком. Над ним склонялся темноволосый мужчина и придирчиво осматривал физика:
— Ну-с, друг мой, как вам поживается? — упор был сделан на последнее слово, а мягкий голос убаюкивал и успокаивал мгновенно.
— Спасибо, пока… — физик недоуменно моргал, пытаясь приподняться на локтях, но оказался тут же уложенным обратно и заботливо накрытым пледом.
— Не «пока», друг мой, а «уже». Вам, чтобы сразу всё встало на места, уже не надо думать о «пока», — незнакомец гаденько хихикнул и тут же протянул чашку чая. — Ну, вы меня понимаете, мы же с вами натуры в некотором смысле родственные. Точные науки уважаем. Уважаем ведь?
— Уважаем, — физик растерялся. Он никак не мог понять, где же находится, и кто этот человек, произносящий слова с такой несусветной скоростью, однако чашку чая принял. Пить лежа было крайне неудобно, поэтому молодой человек только разместил блюдце на животе, впился в тонкий фарфор пальцами и выжидательно уставился на человека напротив. Страха нет, только удивление и ожидание — будто физик так давно знал об этой встрече, что уже перестал к ней готовиться, напрочь забыл о ней, а она случилась в самый неподходящий момент.
