— А чего, ты думаешь, мальчишка такой шальной?
— Дочертился Геометр…
Ман тяжело поднялся со стула и направился за очередной бутылкой: необходимо выпить, иначе невозможно разобраться. Уже давно он перестал хоть что-либо понимать без рюмки алкоголя. Слишком спуталось всё. Атмосфера накалялась. Ману с трудом удавалось выполнять возложенные на него обязанности. Отдых приходил только после нескольких бутылок, а похмелья не бывало никогда. Погребок «таверны» был той тихой гаванью, где удавалось выдохнуть: никто не зайдет сюда, никто не тронет за плечо осторожно, но заставив вздрогнуть; можно просто приложить к разгоряченному лбу холодное зеленое стекло, вобрать в легкие побольше стылого воздуха — и подняться по узкой скрипучей лесенке наверх…
Ёл, воспользовавшись отсутствием товарища, достал свернутый листок. На смятой бумаге, стертой по краям и замятой по складкам, был вырисован ровный чертеж, простой и изящный — пересеченная тремя кривыми дуга, скользящая вниз, и короткая разметка.
— Все хранишь? Люди фотографии хранят, а ты чертеж? — Ман вернулся. На губах его плясало нечто похожее на улыбку, но слишком растерянную и нервную, чтобы поверить в нее.
— Так ведь… — Ёл хотел что-то сказать, но промолчал.
— Да пусти ты уже кого-нибудь. Тебе тут долго нельзя. Тут люди вообще никогда не жили, а ты уже который год… — Ман с мягким «чпоком» откупорил бутылку, подогнул под себя ногу, садясь, и наполнил стаканы. Взгляд его выражал глубокую, но порядком уже пьяную, задушевность.
— Пока мальчишку не вернем, никак не могу. Да и Геометр не пустит раньше. — Ёл повертел в руках чертеж, помедлил и убрал его в карман. Он не смотрел на собеседника, усиленно разглядывая дверь.
— Ты душу свою оставил, ушла она. Прими новую. Отдай ей устремление — и иди в покой… Сколько ж можно? — обиженный таким упрямством Ман сматывал в жгут полотенце, которое едва не трещало в пальцах. Голос его пронизывали укоризненные нотки: — Вот и Геометра нашего до одури довел. Чудит все, чудит для тебя, а ты…
Ман умолк, вздохнул и снова приложился к стакану. Он знал мрачного калеку хорошо, даже слишком хорошо для такой неподходящей пары, как они; и Ман так же ждал обещанного Геометром Гипотетического Возвращения, как и сам Ёл. Потому и не мог обижаться или слишком уж корить своего друга за то, что сам воспринимал, как наивысшее чудо. Покачивая уже полупустую бутылку, Ман вспоминал, как Ёл впервые попал в бирюзовый дом. Странный, измученный, испуганный Ёл даже имени вспомнить не мог, словно бредил, и все говорил, что потерял свою душу и должен ее вернуть.
