создаваемую экстремистами. К этому следует добавить третий уровень феномена — социальный контекст, — от которого зависит широта распространения атак террористов-смертников и время их осуществления.
Социальный контекст, включающий в себя народную поддержку террористов, предоставляет возможности для действия диссидентским группировкам и придает форму их тактическим и стратегическим выборам. Эти возможности могут возникать от расколов в среде элиты, социальных кризисов, междоусобиц или снижения уровня государственных репрессий. Массовое одобрение коллективного насилия редко является результатом побуждающих к тому идей и инициатив организаций. Оно является продуктом комбинации воспринимаемой обществом угрозы и недостатка мирных альтернатив решения конфликта, когда возможные эффективные альтернативы насилию оцениваются как блокированные или нереалистичные[240].
Многоуровневый подход к исследованию феномена терроризма смертников пытается охватить предмет изучения более целостно, включив в его сферу все возможные причины и факторы, однако его сугубо эмпирическая направленность приводит к тому, что этот набор факторов с проведенными между ними схематическими связями превращается в очередную формализованную модель терроризма смертников, той формы экстремизма, которая наиболее явно указывает на то, что современный терроризм есть не только социальный и политический факт, но феномен метафизического порядка.
Западная наука о терроризме смертников: основные итоги и уроки
Разбор националистической теории Р. Пейпа другими учеными привел к выводу, что даже стратегическую логику организаций, осуществляющих атаки террористов-смертников, не стоит унифицировать. Она значительно различается в каждом конкретном случае, что связано с особенностями политических задач, преследуемых в конкретном социальном конфликте, характером социальной базы повстанцев, наконец, идейных убеждений и ценностных ориентаций террористической группировки. Наиболее отчетливо эту мысль выразил М. Крамер.
Однако для индивидов, становящихся смертниками, стратегической логики, которой может руководствоваться организация, явно недостаточно, в особенности в тех случаях, когда это добровольцы, избравшие путь «мученичества» без какого-либо внешнего социального принуждения. Здесь вступают в силу совершенно иные мотивы. К сожалению, тема экзистенциального опыта человека, превращающего себя в «живую бомбу», очень слабо исследована. В западной научной традиции мотивация террориста-смертника столь часто либо
