Сам орган сей не уставал, что было как описано, так и подтверждено, а вот ум уставал, факт, хотя по первости я явно излишне усердствовал.
Далее, выходило, что ряд однотипных воздействий сей эфирный орган дублирует без участия мозга. Что как описывалось, так и было подтверждено телекинезом десятка фантиков одновременно. А по сути, например, терапефт, как именовали биокинетиков-лекарей, мог оказывать комплексное воздействие на организм, взяв как образец одну клетку и продумав (а этим ограничив) “область воздействия”.
Что, к слову, объясняла массу “ограничений” одарённых. Они были сверхами, но с человеческим разумом. Процессорные мощности мозга “не тянули” запредельные чудеса, которые были напрямую привязаны к материальному Миру. Хм, расплылся я в хищной ухмылке. Кибернетика… или биокибернетика?
Хотя стоп. Это не тот раздел как науки, так и прикладной деятельности, где можно “по-щучьему велению”. То, что я, в основном, нахватался из фантастики, никак не сделает “счастья всем и даром”. Но направление перспективное, не затронутое местными, очевидно, в силу невозможности миниатюризации вычислителей на лампах.
Тем временем, организм решил, что с него хватит надругательств (сволочь ленивая!), начав побаливать головой и угрожая усугубить акцию протеста. Ну, может и вправду имеет смысл отдохнуть, устрашился я, решив подремать.
Сказать, что я сделал это зря, нельзя. Но последствия мне не понравились, по крайней мере текущие. Во-первых, мне снилась редчайшая по пакостности дичь, кошмары запредельной гадостности, череда просмотренных фильмов ужасов и прочей непотребщины. Единственный светлый момент был в том, что, очевидно из-за шока, память Ормонда явила образ матери. Хотя вид, в момент явно перед смертью, бледной женщины с улыбкой, но на окровавленных простынях, также не добавлял сновидениям позитива.
И, наконец, пробуждение было под стать: женский, почти ультразвуковой визг. Раскрыв левый глаз (правый не открывался) я понял, что источником визга была Авдотья. И чего это она, недоуменно подумал я, пытаясь подняться.
И это получилось. С противным хлюпом: в углублении подушки было не менее пары сотен граммов крови, уже частично свернувшейся, этакого “кровавого желе”. Отчистив залепленной ею же правый глаз, я полюбовался на ложе и не мог не признать некоторую обоснованность визга — кровищи как на бойне.
Тем временем, на всё продолжающийся (хоть и с перерывами на вдохи) визги подбежали родные. Визжать не визжали, но взирали на картину, представшую им, с беспокойством и даже испугом.
