Гринберг вспоминал, что Никифоров принял необычное решение: приказал вскрывать все трупы, несмотря на то, что постановление правительства запрещало вскрывать тела жертв сибирской язвы, чтобы бактерии не могли распространяться. Гринберг и Абрамова работали допоздна, и со временем они начали вести собственные записи на карточках. Иногда они оставляли себе копии официальных отчётов. «Никто не проверял», — вспоминала Абрамова. Однажды к ним пришёл начальник регионального отдела здравоохранения и настоятельно порекомендовал «не особенно об этом распространяться и не обсуждать по телефону».
Они провели сорок два вскрытия и обнаружили, что сибирская язва поражала лёгкие и лимфатические узлы. Гринберг говорил, что, по его подозрениям, болезнь передавалась через дыхательные пути, но твёрдой уверенности у него не было: «Возможно, это было так, однако мы не знали наверняка, да и не так уж много мы об этом говорили. Честно сказать, мы очень устали, это была тяжёлая работа, и у нас — у меня, к примеру, — было чувство, что мы работаем в военных условиях. Нас кормили, приносили нам еду в центр в больнице № 40. Там было огромное количество хлорки. Каждый день проводили дезинфекцию. После рабочей смены мы каждый день ехали домой на трамвае, и люди отшатывались — так от нас несло хлоркой. Помню, к концу второй недели мы стали задумываться о том, чтобы оставить себе этот материал, сохранить его для изучения». И хотя это было запрещено, Гринберг убедил своего друга-фотографа тайно отснять результаты вскрытий на цветную гэдээровскую плёнку. Абрамова также сохранила образцы тканей.
В мае, когда напряжённость пошла на убыль, Никифоров собрал всех, кто работал в больнице, и объявил: источником сибирской язвы было заражённое мясо. Но втайне от других он попросил Абрамову продолжать расследование. Никифоров вёл двойную игру. Он был чиновником и должен был демонстрировать свою лояльность. Тем не менее он попросил патологоанатомов спрятать и сохранить свои материалы. Позднее он умер от сердечного приступа. «Мы уверены, что он знал правду», — говорил Гринберг.[9]
Но советские граждане и остальной мир её не знали.
II. Ночной дозор ядерной войны
Пересменка началась в семь часов вечера 26 сентября 1983 года. Подполковник Станислав Петров прибыл в Серпухов-15 — сверхсекретный командный пункт раннего оповещения о ракетном нападении, расположенный к югу от Москвы. Командный пункт получал сигналы от спутников. Петров переоделся в мягкую униформу космических войск СССР. В течение следующего часа он вместе с дюжиной других специалистов задавал вопросы уходящей смене. Затем его люди выстроились в две шеренги и доложили Петрову о готовности к дежурству. Началась двенадцатичасовая смена.
