— А он не боится, что мы можем блокировать своим флотом выход из Дона?
— Нет. Он справедливо полагает, что судьба Крыма тебя Повелитель волнует в куда меньшей степени, чем дела в Средиземном море.
— Работорговля Крыма приносит большие прибыли.
— Царь желает не лишить моего Повелителя доходов от работорговли, а избавить Московскую Русь от постоянных, разорительных набегов. В конце концов в Литве и Польше рабов можно брать ничуть не хуже, чем на Москве.
— А Персидская торговля?
— Потребуются годы, чтобы добро обустроить торговый путь от Персидского побережья до Балтики. Кроме того, это не ударит по торгу на Средиземном море. Испания, как покупала у турецких купцов персидский шелк, так покупать и будет. Особенно, если в Аравийском море окажется больше пиратов и португальские корабли чаще станут идти ко дну. Северные страны бедны. Им много не продашь ни шелка, ни специй. Так что особенной угрозы русский путь через Волгу не будет представлять.
— Ты уверен?
— Московия — бедная страна. У нее мало денег. Мало сил. Мало людей. Но просторные и во многом не устроенные земли. Дорог нет. Мостов тоже. Ремесло и торговля не развиты. На всю страну дай Бог десяток каменных крепостей. Для нее и та малость, что станет поступать из Персии — уже радость. Все ее потуги — лишь жалкие попытки подобрать крошки со стола моего Повелителя.
— И что ты предлагаешь?
— Не враждовать с ней. Окончательно ее победить нет никакой возможности. В силу того, что она очень удалена и неустроенна. Отправлять туда армии — обрекать их на верную гибель. А главное — она бедна. И даже если удастся ее завоевать, пользы от этого никакой не будет. Угрозы от нее военной особенно нет. Однако мысли Андрея о развитии корсарства на Черном море и разбойные рейды на наше побережье могут создать проблемы. На это у Руси хватит сил. И раньше, в былые годы, они так иной раз щипали ромеев. Однако, если с ними не враждовать, а торговать, то это принесет много взаимной выгоды. Особенно если не отдавать это на откуп Шейтанголу.
— Не любишь ты его.
— А за что его любить? Повелителя моего обворовывает. С людьми вроде меня грязно интригует. Со своими единоверцами ведет себя как с псами бродячими. Он вызывает только отвращение и презрение.
— Будет тебе, — улыбнулся Сулейман. Он знал о нелюбви своего старого и верного слуги к Михаилу Кантакузину, именуемого за глаза практически исключительно сыном Шайтана за свои мерзкие поступки. И любил его подначить при случае. — Лучше расскажи о том, как получилось, что ты с тульским пашей задушевные разговоры вел.
