Это была единая технология для региона западной Евразии.
Однако в Византии в XI–XII века начали строить наоборот. Сначала возводили жесткий каркас, а потом его обшивали. И с тех пор технология эта потихоньку завоевывала место под солнцем. И к середине XVI века уже торжествовал галеон — первый тип крупного морского корабля, который изготавливался по такой технологии. К концу же века XVII по-старому строили лишь поморцы. Что, кстати, и стало причиной «борьбы со стариной» в этом плане у Петра.
Все дело в том, что старинная технология подходила только для малых посудин и посудинок. Позволяя делать относительно крепкие, а главное, легкие корпуса. Однако, с ростом водоизмещения, технология эта вела к нелинейному возрастанию удельный массы корпуса для сохранения прочности. Уже корабли больше 20–30 тонн водоизмещения было не рентабельно так строить. Но строили. И в 100, и в 200 и даже намного больше[1]. Впрочем, такие корабли отличались низкой удельной эффективностью из-за чрезвычайно тяжелого корпуса и, что намного важнее, слабой прочностью. Такие корабли ОЧЕНЬ плохо держали волну, нередко разламываясь или идя ко дну из-за обширных течей.
Так вот — этот тип судостроения на Руси был вполне доступен. С его помощью правда нормальных морских кораблей не построить. Но это не требовалось. Посему, определившись в целом с планами, Андрей сумел убедить Царя передать ему всех лодочных мастеров с подмастерьями из столицы и ряда подходящих городов вроде Коломны или Серпухова. Не на всегда. Только на один сезон с осени по весну.
Иоанн Васильевич согласился.
И у Андрея появилась возможность показать эффективность лесопилки в действии. Она одна вырабатывала досок больше, чем все эти мастера разом. Да еще с запасом. И ровных, аккуратных, стандартного размера.
— Это же дерьмо! — воскликнул один из мастеров-лодочников, увидев материал.
— Почему? — повел бровью Андрей.
— Пиленая доска слаба. Из этого дерьма стругов не строят! Доски надобно тесать!
— Насколько?
— Что «насколько»?
— Насколько она слаба?
— Да почем я знаю? Слаба и слаба.
— Пиленая доска слабее тесанной из-за разорванных волокон во время пиления. Так?
— Ты слишком мудрено говоришь. — нахмурился мастер.
— Пиленой доски крепче гонт. На изгиб. То верно. Но только тот гонт хорош, который вдоль волокон древесин расколот. А разве можно так расколоть дерево чтобы колотый гонт был ровным на десять и более шагов?
— Всякое бывает.
— Бывает. Но редко. Посему вы колете, а потом топорами правите полученную заготовку. Из-за чего мните, будто бы она прочнее пиленой. Но на деле вы также портите волокна топорами, что и пилой. Ибо дерево вьется, а нам надобно прямую доску на струг. Не так ли?
