— Так уж и порубили? — фыркнул Фома.
— Могу еще раз крест поцеловать, если на слово не веришь. — серьезно произнес Андрей. Окинул их взглядом. Но никто не попросил. Посему он продолжил. — Гордиться в этой службе нечем. Обрабатываете чужую землю. Голодаете. Страдаете. А потом еще и кровь за это проливаете. Глупо. Просто глупо.
— А у тебя не глупо?
— А у меня полк весь сыт, одет, обут и упражнениями воинскими занят. Али на коне, али так. И броньки на нем добрые, и оружие, и тряпье. Вон, можете глянуть. Новые пищали везу, а также пистоли и карабины. Гишпанской работы! Да сукна на новое платье им везу. И живут они не по поместьям бирюками, а все вместе — в городе. И ежели надо — и город отстроят, и в поход без промедления выйдут. Собирать по округе нет нужды. И корм за счет полка. Еще и монеты получают за службу.
— Прям рай, — с некоторым раздражении фыркнул дед. — В чем подвох?
— В том, что, если потребуется им пойти в поход хоть за тридевять земель — встанут и пойдут. Ибо Государя нашего служивые люди. Воины. Как в старину. Как во времена старых дружин было. Али тебе отец не сказывал?
— Я не хочу об этом говорить!
— Просто ответь — славно ли было прадеду моему в дружине? Когда ему все готовое клали, требуя взамен лишь службу. Когда честно за нее платили и кормом, и держанием, и платьем, и броней, и оружием, и конем, и долей в добыче. Дурно было?
— Нет. Не дурно. — нехотя ответил дед.
— Так к чему весь этот балаган? За что вы держитесь? За мотыгу? Спать не можете без мысли о том, что вам нужно сорняки еще в огороде подергать? Али вы все же воины? Али вы все же рветесь в бой? Да не с урожаем на жатве, а с супостатом…
— Мягко стелешь, — с едва заметной улыбкой заметил дед по матери.
— За все нужно платить, — пожал плечами Андрей. — Здесь вы платите службой за то, что трудитесь батраками на чужой земле. А там станете службу служить за плату, что для вас позор…
— Ты то не так ее служишь, — заметил дед по отцу.
— Я… хм… скажем так — особенный. Дерзкий, наглый, много умею, ОЧЕНЬ много знаю… — пожал плечами Андрей. — Хотя иной раз я сожалею, что тогда Петру Глазу не уступил. Жил бы тихо. И, возможно, не тужил.
— Сожалеешь? — удивился дядя Фома.
— Мне иногда приходят в голову глупости. Вот такие сожаления, например. Но я обычно гоню их поганой метлой. Что в них толку?
— А что толку в том, что у тебя во врагах каждый второй боярин?
— Ничто не приносит такой боли, как унижение и потеря денег. — пожав плечами произнес Андрей. — Я их ударил по самому больному месту — по мошне. Ударил и ударил. Значит повоюем.
