— Хотите покататься? А?
Незнакомка бесцеремонно оглядела парня, подняла брови. Четко выговорила:
— Я люблю кататься на живых конях.
«Гордая, — подумал Игнат, слегка оробев под ее взглядом. — Не из нашенских простушек. Может, из тех, кто в гимназиях обучается. Холеная…» Игнат боялся, что вот-вот потухнет в нем запал напускной смелости. А хуторские парни хохотали и что-то выкрикивали, кто-то свистнул.
Девушка, неловко чувствуя себя под перекрестными взглядами, вертела в руках подковку. Коротко взглянула на карусель, на худого парня. Дрогнули уголки ее губ.
— А-а… на лодке? — еще раз осмелился, спросить Назарьев.
— Нудно. Да и… домой скоро. — Девушка поглядела на пеструю толпу, выискивая кого-то. — Батянька теперь уж и товар продал.
— А вам куда?
— В Дубовой.
В Дубовой… Это же рядом — за Ольховой, за Красноталовым бугром.
Игнат метнулся к знакомому прасолу Дорофею, приятелю отца, и, не пожалев ради такого случая денег, заполучил у него пару оседланных коней. «Нехай тот губошлеп на деревянном верблюде катается да железки раскидывает», — ликовал Игнат, подводя красавца рысака к хуторянке. Девушка смело подошла к вороному, левой рукой взяла повод, воткнула носок сапожка в стремя и, ухватившись за луку, мигом — сверкнул под солнцем красный сапожок — влетела в седло. Правой рукой поправила прядку волос, запрокинула голову. Прасол и Игнат переглянулись. Красиво и гордо восседала незнакомка на коне. Игнат, поднимаясь в седло, подумал: «Шустрая. Видать, не из робкого десятка. Почему на скачках не позволяют скакать девчатам? И не надо им лозу рубить, пролезать под брюхом у коня и на скаку хватать с земли фуражки, выказывая свою ловкость. Нет, вот так проехать бы им шажком по кругу, чтобы полюбовались девчатами матери и отцы. И — женихи тоже».
Смолкла, отгораживаясь тополями и вербами, ревущая и танцующая ярмарка. В степи метался теплый ветерок, было глухо после ярмарочного гвалта. Отчетливо слышался стук копыт. Девушка скакала первой. Она цепко держалась в седле, по-мужски ссутулившись, мягко покачиваясь. Едва ее догонял Игнат, как она дергала поводья, и вороной конь круто сворачивал в сторону от дороги.
Незнакомка оглядывалась, хохотала:
— Догоняй! — и припадала к гриве коня, уперев в бока крепкие ноги.
«Не уйдешь. Теперь не уйдешь, — шептал Игнат в радостном волнении, одерживая своего гнедого. — Нехай порезвится…» В первый раз случилось с ним такое: хотелось глядеть и глядеть на хуторянку, слышать ее голос. Но ему никак не удавалось проскакать с ней рядом. Никому из станичных девчат Игнат в глаза не заглядывал, но добивался расположения. Он знал, что ни одна не отпихнет его, почтет за счастье побыть с ним вечер, чтобы потом перед подругами выхваляться. А за этой — он готов был гнаться, пока не упадет под ним конь.
