Чахотка. Другая история немецкого общества | страница 31

. Для этого дневника она снова и снова фотографировалась, чтобы всякому значительному эпизоду ее биографии соответствовал текст с портретом. Ее записки должны были стать хроникой ее блистательного восхождения на вершину художественного успеха, но обернулись свидетельством долгой и мучительной болезни и ранней смерти.

Мария Башкирцева была русской аристократкой из состоятельной семьи. Она беспрестанно путешествовала по Европе в сопровождении родни, докторов, слуг, постоянно сменявших друг друга французских и английских гувернанток, лакеев и «мальчика-негра»^>[188]. И с целой сворой собак. За 12 лет, в течение которых Мария вела свой дневник, семейство предприняло шестьдесят поездок, среди которых три путешествия в Россию, четыре в Италию и один раз — в Испанию^>[189]. Жизнь проходила в постоянном непокое, передвижении и спешке, и это читается в дневнике Марии с самой юности. «Я хочу жить скорее, скорее, скорее…»^>[190] Она впитывала всё — чтение, живопись, музыку. Училась играть на пяти инструментах, изучала иностранные языки, подгоняемая мучительным честолюбием, жаждой славы и общественного признания. «Настанет день, когда имя мое прогремит по всей земле», — писала она в 15 лет^>[191]. В 16: «Я хочу быть Цезарем, Августом, Марком Аврелием, Нероном, Каракаллой, дьяволом, папой!»^>[192] А в 19 заявила: «В двадцать два года я буду знаменитостью или умру»^>[193].

Мария Башкирцева слыла красавицей и наслаждалась этим, беспрестанно восхищаясь сама собой: «Мои фотографические портреты никогда не передадут меня, в них недостает красок, а моя свежесть, моя бесподобная белизна составляет мою главную красоту»^>[194]. Или: «Я очень хорошо сложена, как статуя…»^>[195] Или просто: «Я красива»^>[196]. Она часами самозабвенно разглядывала свое отражение в зеркале: «У меня тело античной богини, бедра у меня слишком испанские, грудь маленькая и безупречной формы, как и мои руки и ноги, и у меня головка невинного ребенка»^>[197]. Она находила себя восхитительной и достойной поклонения. В парижском обществе она была выдающимся явлением, с ее элегантностью, ее прическами, с ее упрямством и изысканными туалетами, подобранными специально на публику. Ее любимым цветом был белый, отчего ее стали называть «Белой» или «Девушкой в белом»^>[198].

Башкирцева желала прежде всего славы. Сначала она собиралась стать знаменитой певицей, но эту затею пришлось оставить: после перенесенного ларингита прежняя сила голоса к ней так и не вернулась. Тогда она решила добиться успеха в живописи. «Тщеславное создание вроде меня должно окончательно посвятить себя живописи, ибо это непреходящее творение»