— Что-то случилось?
— Случилось, — буркнула она, — ночная смена. Вот как я могла забыть?! Сегодня же полнолуние!
— И? — не поняла я.
— Оборотни соберутся. Вернее, уже собираются.
Я проследила за ее взглядом и увидела заходивших в кафе существ.
— Так. Еще раз для попаданки: сегодня полнолуние, а потому кафе будет работать в ночную смену из-за того, что в нем соберутся оборотни? Правильно?
— Сама увидишь, — проворчала Ларуна. — И знаешь, Лика, я на твоем месте встала бы к плите. Быстрей эта орава сбежит.
— Спасибо, добрая девушка, — ничуть не обиделась я. — Отравлю кого-нибудь — кто меня спасать станет?
— Если отравишь, спасать надо будет уже не тебя, — фыркнула Ларуна. — Пошли к служебному входу.
К служебному, так к служебному. Была б моя воля, я провела бы эту ночь где-нибудь в другом месте, там, где не существует оборотней, гуляющих в кафе при полной луне, а утром не ожидается толпа «золотой вампирьей молодежи», возжелавшей пощекотать себе нервы моей нестандартной готовкой. Вспомнив о вампирах, я застонала.
— Что? — повернулась ко мне Ларуна.
— Вампиры. Завтра. Когда я готовить для них буду?
— Рано утром, вместо сна, — пожала плечами моя спутница. — И не смотри так. Обычная практика здесь — не спать сутками.
А потом поскользнуться на разлитом супе, упасть в треугольную кастрюлю и раствориться в ее вареве…
— Прибыли? — ворчливо встретил нас Ронтар. — На переодевание времени нет. Передники, косынки нацепили, и вперед.
Я с сомнением оглядела блестящее нарядное платье Ларуны и свои затрапезные джинсы с кофтой, но спорить с начальством не стала.
В зале шумели. Разговоры на нескольких языках, крики, ссоры, гам. Действительно, где же еще выяснять отношения, как не в кафе?
Народ в нашем заведении сидел разномастный: накаченные матерые воины с серой шерстью на загривке, худосочные заносчивые девицы, красовавшиеся рыжиной на холке, молодняк с коричневыми, синими, черными волосами, пожилые дамы, смотревшие надменно на окружающих и неспешно попыхивавшие трубкой. В общем, на вкус и цвет.
Я расставляла тарелки на одном из столиков, когда на мою попку опустилась чья-то рука, судя по ощущениям — мужская.
— Садись к нам, красавица, — прогудели над головой.
— Отравлю, — равнодушно сообщила я. — Руку убрали.
Раздавшийся смех дал понять, что всерьез меня не приняли. Но хоть рука исчезла, и то хлеб.
Я повернулась. За этим столиком сидело трое громил, смотревших на меня, как волк на жаркое из зайчатины.
