— Мам, пап, почему блок? — задала я давно мучивший меня вопрос. — Что плохого случилось бы, если бы вы помнили обо всем и нам могли рассказать?
— Память, милая, — качнула головой мама, — достаточно болезненная вещь. Проще не знать и не помнить, чем жалеть о том, что потерял.
— И что дальше? — вступил в разговор Андрей, все время молчавший до этого. — Ты вернулась, Марита, в твоем теле, отправилась назад. Так и будете жить, словно ничего не приключилось?
— А что ты предлагаешь? — пожала я плечами. — Простить предателя? Она не спрашивала меня, когда решилась на эту аферу, пусть теперь живут вместе.
— Вроде как изощренная месть? — поднял брови брат. — А сама-то ты как?
Проживешь без него?
— Андрей! — повысил голос папа.
— Что? В чем я не прав? Она сбежала, даже не потрудившись разобраться в том, что видела. Сама же рассказывала о куче врагов, да о том же племянничке мага. Кто угодно мог гадость сделать. Но нет, наша Ритка гордая. Она первый раз влюбилась, собралась наконец то замуж и из-за непонятной сцены щедрой рукой подарила все стерве кузине. Ритка! Ритка, не реви!
Я снова плакала. Все, что говорил Андрей, было логично, но едва я начинала думать об этом, сердце сжималось от боли.
Юношу, горько рыдая, ревнивая дева бранила;
К ней па плечо преклонен, юноша вдруг задремал.
Дева тотчас умолкла, сон его легкий лелея,
И улыбалась ему, тихие слезы лия.
А.С. Пушкин. «Юношу, горько рыдая, ревнивая дева бранила…»
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты На ими брошенное тело…
Ф.И. Тютчев. «Она сидела на полу»
Мебели в квартире было мало, а потому со мной остался ночевать только брат, постеливший себе на старом диване. Родители пообещали навестить меня завтра после пар и уехали.
— Как вы тут жили с Маритой? — мы с Андреем сидели за кухонным столом и пили чай.
— Да как, — пожал плечами брат. — Сначала все трое думали, что у тебя крыша поехала. Видно же, что человек изменился. А за одну ночь стать другой невозможно. Потом, после того как эта дурында умудрилась с королевским видом сбить машину и не могла в больнице внятно объяснить, кой черт ее понес на красный, у нас начала болеть голова. Да жутко да. Будто обручем кто сдавливал. В общем, я вспомнил первый. Пристал к родителям, начал пытать, где мы раньше жили, что за дикие картины в голову лезут. Но и мама, а потом и папа… Да… Можно сказать, вспомнили. У мамы — истерика, у папы — ступор. Одна Марита довольной козой скачет. У нее-то точно все чудно. И от женихов сбежала, и кузину подставила, и в ином мире научилась выживать. Че б не попрыгать.
