, а также предисловие Г. М. Бонгарда-Левина к переизданию поэмы Ашвагхоши «Жизнь Будды»
[217].
Из недавних исследований, где в том числе рассматривается тема буддийских идей в творчестве Бальмонта, можно назвать работы М. С. Уланова[218].
Как утверждает Бонгард-Левин, с письменными памятниками индийской культуры Бальмонт, вероятно, впервые познакомился в 1897 г., когда он читал лекции по русской литературе в Оксфорде. В архиве Оксфордского университета сохранились списки ученых, которые посещали лекции русского поэта, и среди них был Макс Мюллер (1823–1900). Это был выдающийся санскритолог, индолог, организатор всемирно известной серии «Священные книги Востока». Кроме того, в Англии Бальмонт начал увлекаться теософией. Так, он был знаком с книгой Е. Блаватской «Голос Молчания» («The Voice of the Silence»), в которой был широко использован индийский материал (Упанишады, «Бхагавадгита», буддийские тексты и т. д.). Как и многие писатели, художники и композиторы того времени (М. Волошин, И. Анненский, А. Скрябин), Бальмонт несколько лет был под влиянием этих идей. Например, в качестве эпиграфа к разделу «Мертвые корабли» сборника «Тишина. Лирические поэмы» (СПб., 1898), изданного после первого пребывания в Оксфорде, взяты строки из книги Блаватской.
«Майя» и другие стихотворения, в которых слышны мотивы индийских религий и философии Востока (как считает Бонгард-Левин, прежде всего Упанишад), вошли затем в сборник «Лирика мыслей и символика настроений. Книга раздумий» (СПб., 1899)[219]. А уже в книге, опубликованной годом позже, – «Горящие здания. Лирика современной души» (М., 1900) – стихи на индийские сюжеты («Индийский мотив», «Индийский мудрец», «Паук») объединены в специальный цикл – «Индийские травы». В стихотворении «Майя» представлена картина «святого моления» «задумчивого йоги». Поэт описывает красоту и яркость бытия («Чампак, цветущий в столетие раз, Пряный, дышал между гор, на вершинах.»). Но молитва йога, чтение мантры вызывает «призраки» – олицетворение бренности и мучительности того, что порождается Майей:
Бешено мчатся и люди, и боги.
«Майя! О, Майя! Лучистый обман!
Жизнь для незнающих, призрак для йоги,
Майя – бездушный немой океан!»
Однако эта сущность «немого океана», «ужас мучительный», «сон бытия» скрыты от нас, как скрываются «виденья» «мага-заклинателя»[220].
Тема повторения «земного бытия», «круговорота», «тяжелого плена, всё новых перемен», в который ввергнуты не только «люди и герои», но и «царственные боги», звучит в стихотворении «Круговорот»
