.
«И была до времени счастлива, приготовляясь, сама того не ведая, к тем великим скорбям, что должны были прийти на законную смену этому счастью и направить ее на путь едино истинный, в среду Братии Желтого облачения»[137].
Так кто же расторгнет Цепь? «Блаженны смиренные сердцем, расторгшие Цепь.
В обители высокой радости живем мы, ничего в этом мире не любящие и подобные птице, которая несет с собой только крылья» [138].
Страждущие, испытывающие жажду жизни и жажду чувств, повторяющие звенья перевоплощения, по-разному приходят к истинному освобождению и спасению от страданий – к отречению от Личности и ее желаний.
В связи с анализом буддийских интенций в творчестве Бунина исследователи задают вопрос, насколько осознанно использовал Бунин буддийские идеи. В частности, Солоухина убеждена в том, что Бунин четко осознавал, что «многие тона его мироощущения. совпадают с идеями проповедей Будды». Доказательством тому служат его высказывания, многочисленные ссылки на тексты учения и пересказы легенд из жизни Будды[139]. Исследовательница связывает обращение Бунина к буддизму и с его увлечением толстовством и Толстым, поскольку «впервые в творчестве Бунина слова “Будда – учитель человечества” произносит толстовец Каменский, герой раннего рассказа “На даче” (1895)», а «через сорок с лишним лет в “Освобождении Толстого” Бунин соотнесет свои взгляды на жизнь, смерть, основные моменты бытия с “буддийскими” высказываниями Толстого» [140]. По ее мнению, сказалось и общее увлечение Востоком и восточными учениями российской интеллигенцией в конце XIX – начале XX в. Она справедливо отмечает, что в те годы активно переводятся научные работы М. Миллера, Г. Ольденберга, большое влияние на общественную и литературно-художественную мысль оказывает деятельность российских буддологов (Ф. И. Щербатского, С. Ф. Ольденбурга, О. О. Розенберга)[141].
Без сомнения, во многом определило увлечение Востоком и путешествие на Цейлон, которое длилось с середины декабря 1910 г. до середины апреля 1911 г. В литературе отмечается, что именно после этой поездки Бунин «начал свободно, на память цитировать высказывания Будды. В 1912 году он подписывает одну из своих фотографий словами чуть перефразированной буддийской сутты “Да будут счастливы все существа, и слабые и сильные, и видимые, и родившиеся и не рожденные еще”»[142]. Именно с темой Цейлона связаны у него такие произведения, как «Царь царей», «Ночь отречения», «Готами», «Соотечественник», «Воды многие», «Ночь» и другие рассказы. Воспоминаниями о Цейлоне дышат и дневники Бунина: «в 1915 году Бунин записывает в дневнике: “Тихий, теплый день. Пытаюсь сесть за писание. Сердце и голова тихи, пусты и безжизненны. Порою полное отчаяние. Неужели конец мне как писателю? Только о Цейлоне хочется написать…”»
