— Так уж прямо и присягу? Без участия в смотре боевой подготовки?
Барак повернулся ко мне:
— Вояка заявил, что это вовсе не обязательно. Сказал, что видит меня насквозь… что я крепок и способен выносить превратности службы. И он не пожелал выслушивать никакие аргументы, сразу начал орать. Дескать, я признан годным и все такое. — Джек вздохнул. — Тамми права: я вел себя слишком дерзко, вот этот тип и невзлюбил меня.
— Вербовщики должны выбирать подходящих людей вне зависимости от собственной приязни или неприязни, — вздохнул я. — Как его звали?
— Гудрик.
— Хорошо, завтра схожу к олдермену Карверу. — Я строго посмотрел на Барака. — Офицер, возможно, потребует возмещения ущерба, нанесенного его чести, ты же понимаешь.
— Мы тут скопили немного денег, — негромко проговорил Джек.
— Да, скопили! — взвилась Тамазин. — Для ребенка!
Глаза ее наполнились слезами.
Барак пожал плечами:
— Однако их с тем же успехом можно потратить прямо сейчас. Монеты обесцениваются с каждым днем. Тамми, не стоит снова заливаться соплями! Как говорится, деньги — дело наживное.
Я думал, что жена вновь прикрикнет на него, однако она только вздохнула и негромко промолвила:
— Джек, мне бы хотелось, чтобы ты смирился уже наконец со своим положением и успокоился. Ну почему ты вечно ссоришься с людьми? Неужели нельзя жить тихо-мирно?
— Прости меня, — ответил ее супруг смиренным тоном. — Мне следовало заранее подумать о последствиях. Но не переживай, все будет в порядке: мастер Шардлейк сумеет спасти нас.
Тамазин закрыла глаза и тяжело вздохнула:
— Как же я устала, оставьте меня в покое!
— Джек, — торопливо произнес я, — давай-ка выйдем и поговорим о деле. У меня есть кое-какие интересные новости. И я знаю, где нас могут накормить пирогом…
Барак застыл в нерешительности, однако я видел, что Тамазин лучше какое-то время побыть одной.
Оказавшись за дверью, мой помощник покачал головой:
— Ну и буря была!
— Да уж. Градины в Вестминстере лежали на земле сплошным слоем.
Джек кивнул в сторону своего дома:
— Я не это имел в виду.
Я усмехнулся:
— Тамми права. Ты неисправим.
Мы отправились в расположенную возле Ньюгейтской тюрьмы таверну, излюбленное место студентов-юристов и ищущих работу адвокатов. Там уже было полным-полно народу. Компания из нескольких студентов и полудюжины учеников сидела вокруг большого стола. Классовые различия, отметил я, каким-то образом размывались среди молодых людей призывного возраста. Все они были уже основательно навеселе и распевали песню, сделавшуюся популярной после того, как три года назад мы разбили шотландцев в битве при Солуэй-Моссе.
