Миллинг пододвинул ее ногой в дверной проем:
— На всякий случай, сэр, чтобы случайно не захлопнулась. Будьте внимательны, за дверью ступени.
Последовав за ним в угольную черноту, я чуть-чуть не задохнулся от внезапно накатившего запаха гнили… точнее сказать, меня едва не вырвало. Фонарь Миллинга тусклым светом освещал небольшое, вымощенное камнем помещение. Где-то сочилась по капле вода, и стены были покрыты густым пологом плесени. Стопки древних бумаг, иногда с красными печатями, болтавшимися на полосках крашеной ткани, были сложены на отсыревших полках и на старинных деревянных сундуках, поставленных друг на друга.
— Старое хранилище, — пояснил клерк. — Дела палаты опеки разрастаются со страшной силой, и все отведенное для хранения место уже использовано, поэтому нам пришлось перенести сюда бумаги, касающиеся тех подопечных, кто уже либо умер, либо вырос и тем самым вышел из-под опеки. А также дела умалишенных. — Повернувшись, Миллинг строго посмотрел на меня, и свет фонаря сделал его лицо еще более морщинистым. — Они не приносят никакого дохода, вы же понимаете…
Скверный воздух заставил меня закашляться.
— Теперь понятно, почему вы называете эту комнату Вонючей.
— Здесь никто не выдерживает долго… все мигом принимаются кашлять и задыхаться. Я не люблю ходить сюда, потому что в сырую зиму начинаю чихать даже в собственном доме. Я говорю начальству, что через несколько лет все эти бумаги просто-напросто склеятся от плесени, но меня никто не слушает. Ладно, давайте-ка к делу! В каком году было вынесено заключение, которое вы ищете, сэр?
— Примерно в одна тысяча пятьсот двадцать шестом. Имя — Эллен Феттиплейс. Она из Сассекса.
Собеседник внимательно посмотрел на меня:
— А этим делом также интересуется королева?
— Нет.
— Значит, так: двадцать шестой год. Король тогда еще был женат на Екатерине Арагонской. Затем начались волнения, он затеял развод, чтобы обвенчаться с Анной Болейн… — Миллинг усмехнулся. — А что в результате? За этим последовали новые разводы и казни, так?
Клерк прошел мимо сундуков и махнул рукой в дальний угол.
— Вот где мы держим дела умалишенных, — пояснил он, остановившись возле ряда полок, заваленных явно влажными на вид бумагами. Приподняв фонарь, он выудил небольшую стопку. — Так, одна тысяча пятьсот двадцать шестой год.
Положив документы на каменный пол, Миллинг пригнулся и начал перебирать их. Чуть погодя он повернулся ко мне:
— Никаких Феттиплейсов, сэр.
