— Давай попробуем по-нормальному, — неожиданно заявляет Дима, не упуская возможности провести руками по моему телу.
От его прохладных прикосновений моя распаренная кожа мгновенно покрывается мурашками. Сердце бешено колотится в груди, а разум покрывает пелена. Сейчас есть только чувства, и они убивающе приятные.
— Без игр, без лжи, без ненависти, — продолжает проклятый Щукин, терзая поцелуями мои шею и плечи, спускаясь ниже, прямо к кромке полотенца.
Мычу что-то невразумительное, теряясь под напором одуряющих ласк. Должна ударить нахала, оттолкнуть! Но почему я скольжу ладонями по его щекам, а потом обвиваю руками шею?
Это не я! Кто-то другой занимает мое тело и подчиняет сознание! Я просто не могу вести себя так, не умею.
Дима толкает меня в сторону стиральной машины и, подхватив на руки, усаживает на ее ледяную поверхность. Вспоминаю эпизод на кухне, когда мне с трудом удалось избежать близости. Излюбленная поза? И сейчас все повторяется.
Но разница в том, что у меня не осталось сил и желания сопротивляться. Скажи я твердое «нет» мужчине, как он сразу отступит. Дима никогда не будет принуждать меня — он доказал это своим поведением в ту ночь, когда вернулся домой пьяным. Поступил на удивление благородно.
Стоп! Что происходит? Я ищу в своем враге положительные качества?
Холод металла стиралки немного отрезвляет меня, но ровно до того момента, как Дима прижимается ко мне. Между нами — лишь грубая ткань его одежды и бесконечное число моих моральных препятствий.
— Машу разбудим, — осипшим голосом лепечу я, а сама таю в сильных, но при этом нежных мужских руках.
Понимаю, что этой небрежно брошенной фразой я фактически даю свое согласие. Подтверждаю готовность. Ко всему. И даже больше.
— Мне нравится твой настрой, — усмехается Дима, уловив мои слова и реакцию. — Здесь хорошая звукоизоляция, — шепчет мне на ухо, прикусывая мочку.
— Ди-им, — выдыхаю со слабым стоном.
Что я хочу сказать ему? Послать ко всем чертям? Или попросить не останавливаться?
Не могу разобраться в себе, поэтому умолкаю, закусив губу до боли.
— Твой голос, — тянет Дима, крепче обнимая меня. — Слушал бы вечно.
Врет же! Очаровывает, покоряет. Разумом понимаю это, но тело сдается под натиском умелых рук.
Резкое движение — и полотенце слетает на пол. Вместо возмущенной тирады у меня получается издать лишь слабый стон.
Поцелуи становятся откровеннее, а прикосновения нетерпеливее. Заставляют меня забыть обо всем, раствориться в ощущениях и эмоциях. Разум вопит, что я не должна поддаваться. Это предательство, измена, но…
