Щукин окидывает долгим взглядом Машу, но я не чувствую в нем злости. Скорее, недоумение. Потом он смотрит на свою безнадежно испорченную рубашку и хмурится.
— Чем ты ее накормила? — произносит Дима сквозь зубы, но тихо, чтобы не испугать Машу криком.
— Тем же, чем и обычно, — забираю ребенка, однако не могу сдержать довольной улыбки. — Ее просто тошнит от тебя. Вся в мать. Да, Маша? — дублирую тон Щукина и так же, как и он, подмигиваю малышке.
В холле ресторана нам с Димой приходится разделиться: он отправляется в уборную, надеясь замыть пятно. А я вздыхаю с облегчением, временно освободившись от его удушающей компании.
Но радость моя длится не долго. Потому что из зала выходит человек, которого я не желала бы видеть без особой необходимости.
— Добрый день, Катерина. Вас, кажется, так зовут? — нарочито громко выдает Емельяненко, осматриваясь в поисках Димы.
От командного голоса члена правительства Маша пугается и начинает хныкать. Видя ее реакцию, я только сильнее нервничаю.
Не обнаружив рядом со мной Щукина, Емельяненко делает пару шагов навстречу. Своим неожиданным маневром заставляет меня попятиться назад и упереться спиной в перегородку. Крепче прижимаю к себе Машу, подсознательно опасаясь, что в свете последних событий встреча с Германом Алексеевичем не сулит ничего хорошего.
Глава 4
— Какое прекрасное семейство у Дмитрия Николаевича, оказывается, — ухмыляется Емельяненко. — Стоило вам один раз появиться на мероприятии, как сразу его рейтинг подскочил. Любит наш народ примерных мужей и отцов, — хмыкает неоднозначно.
Догадываюсь, к чему ведет Герман Алексеевич, и, честно говоря, я сама не ожидала такого эффекта тогда. Цель моя была диаметрально противоположной: вывести Диму из себя, чтобы он показал настоящее лицо. Но я просчиталась. Лицемер не снял маски, а мое нападение использовал в своих интересах.
Лихорадочно думаю, как ответить Емельяненко и стоит ли вообще оправдываться. Но мои мучения прерывает наконец-то вернувшийся Дима. Впервые за все время я рада его видеть. Из двух зол, как говорится…
Правда, обнимать меня за талию и прижимать к себе было уже лишним. Мне и у перегородки неплохо стоялось!
Зато Маша мгновенно успокаивается и затихает, с интересом уставившись на Диму. Маленькая перебежчица!
— Герман Алексеевич, вы уже здесь, — бодро приветствует Щукин «старшего товарища».
Протягивает свободную руку и крепко пожимает ему ладонь. Не как знакомому, а скорее, как другу…
