— Ваше святейшество, благоволите дать мне вымыться и переодеться, а одежду мою сжечь. Мэтр де Шолиак, кажется, одна из зараженных поранила Фернана. Я запер его от греха и пометил дверь крестом…
— Грех на всех нас, — вздохнул Климент, впрочем, довольно спокойно.
Ги де Шолиак выглядел куда больше обеспокоенным.
— Я приду взглянуть на него, когда ты приведешь себя в порядок, — сказал он Бизанкуру.
— Дитя мое, ты все правильно сделал, — кивнул ему папа. — Брат Винченцо, помоги отроку.
Тот, ни слова не говоря, проводил Жан-Жака в небольшую комнату с бадьей, где бессменно дежурили несколько монахов, меняя воду и периодически поднося горячую. Молодой человек спешно вымылся и переоделся в ту одежду, что висела рядом с жаровнями.
Когда они добрались до кельи, где был заперт Фернан, оттуда не доносилось ни звука. Бизанкур подумал было, что, неровен час, тот сбежал, но переоценил его возможности. Подавленный, Пико стоял на коленях и лихорадочно молился. Встретил вошедших затравленным взглядом и опустил его долу. Не проронил ни звука даже тогда, когда де Шолиак подверг его осмотру и, опустив плечи, покорно поворачивался. На руках и животе у Фернана алело несколько параллельных царапин — в тех местах, где женщина вцепилась в него ногтями. Царапины были багровыми и слегка припухли.
— Мне конец? — подавленно спросил Пико.
Видимо, за небольшое время, что он провел взаперти, его паника ушла, уступив место полной обреченности. Юноша был сильно напуган.
Жан-Жак поставил возле кровати кувшин с вином и поднос с овощами и холодной телятиной, положил рядом перемену одежды:
— Придется тебе пока поужинать здесь. Не стоит так отчаиваться. Никто тебя не бросает. Переоденься, а одежду твою мы сожжем…
Красный кошелек упал на пол, когда Пико переодевался, и все трое сделали вид, что ничего не видели, только Фернан густо покраснел, напоминая цветом бока кошелька.
Ги де Шолиак не скрывал своей озабоченности, обрабатывая царапины принесенным травяным настоем:
— Вам не следует какое-то время покидать эту комнату, Фернан. Будем надеяться, что все обойдется…
Но, увы, не обошлось.
Когда Жан-Жак наутро вошел к Пико, он увидел его ужин нетронутым. Парня трясла крупная дрожь, словно он замерзал, а лоб его тем не менее покрывала испарина.
— Я заболел… заболел… — повторял он, затравленно глядя куда-то в пространство.
Бизанкур оценивающе смотрел на него из дверей. Он знал, что у заразившегося чумой шансов практически не было, хотя сам де Шолиак буквально недавно переболел ею, порезавшись во время операции, которую делал больному, вскрывая его бубон. Но это де Шолиак…
