– Откуда мне знать.
– Ну, твоя кузина еще дружит с ней?
– Нет, это было сто лет назад, Веснушка. До твоего рождения, а не в прошлые выходные. Не заморачивайся, ладно?
Она не догадалась. Карменсита моя мама. Ее испанское имя вполне соответствует моей испанской коже, моим испанским волосам. А она видит только веснушки, как у моего папы.
– И это случилось не в Университете Лимерика, – добавляет она, – а в Дублине. Стефани училась вместе с ней в колледже. Она говорит, что следовало бы запретить ему преподавать в Лимерике. Молчать об этом нельзя. Это как у священников, их переводят в другое место, и все. Слушай, я больше ничего не знаю.
Поезд останавливается на станции, и она встает, снова нахальная, как всегда. Вешает рюкзак на спину.
– Думай, что хочешь, но моя кузина не врет. Твой папа – препод-извращенец, который переспал со студенткой, а это, честно говоря, мерзко, но какая мне разница. Ты обещала вернуть меня в команду. Я рассказала, что ты хотела.
Вслед за ней я схожу с поезда и иду через станцию. Папа обычно ждет меня в машине, но на этот раз он стоит на станции, у торгового аппарата.
– А, Аллегра, вот ты где, дорогая, а это кто?
Я не заметила, что Кэти остановилась рядом со мной и теперь смотрит на него пристально, будто он отвратительный кусок дерьма, с привычной ненавистью на ее противном лице, которое совсем недавно казалось таким испуганным. Ненавижу ее.
– Это Кэти. Из школы.
– Приятно познакомиться, Кэти из школы, – говорит папа с улыбкой.
Кэти смотрит на него так, будто он самое омерзительное существо, какое она когда-либо видела, и поспешно уходит.
– Любопытная девочка, я сказал что-то не то? – спрашивает он, глядя ей в спину, затем поворачивается обратно к торговому автомату. Я смотрю, как он бросает монетки, аккуратно считая их, затем набирает номер товара. Я смотрю на его пальцы, руки – руки, которые Кэти кажутся омерзительными, руки, которые вырастили меня и которые так красиво играют на рояле и виолончели.
– Она мне не подруга, – говорю я наконец.
Папа смотрит на меня поверх очков обеспокоенно.
– Правда? Что ж, тогда мы официально вычеркиваем ее из списка гостей на всех наших будущих мероприятиях. Держи, я взял тебе «Принглс» с солью и уксусом в дорогу, только не забудь поделиться со мной.
Он целует меня в макушку и обнимает за плечи, ведет к машине.
Кэти не сказала мне ничего нового. Я знала, что папа преподавал в университете, и знала, что мама была студенткой. Мы все обсуждаем открыто в нашем доме. Только одна поправка – он не был ее преподом, но я решила промолчать. Вряд ли это что-то меняет. И я была уверена, что никакой он не извращенец, но самое удивительное, что из всей этой истории я узнала кое-что новое о себе.
