— А мы щас и едем домой. На два года у нас дом.
— Широков, Широков, слушай загадку. Вот чего будет, если земля закрутится быстрей в пятнадцать раз?
— Чего-о? Не знаю.
— Получишь ты завтра аванс! Га-га-га-га-га-га!
Сидим на траве, ждем электричку. Солнце уставилось в нас и лупит во всю жарь. Облако наплыло на него и засияло, засверкало невыносимым медленным блеском.
14.06.80.
Скребем олимпийский объект. Затейливое здание из красного кирпича.
Солдатики-муравьи обрабатывают плиты перед зданием: выметают, поливают водой. Здесь же гражданские. Снуют прорабы. Девчушки-каменщицы. Пыль, грохот, сип машин.
Во! Бандуру пригнали, махину! Мосгорэкспорттранс. Приехал грязь собирать. Нагрузили. Грязь (ха-ха) на экспорт.
Ф-ф-у, пыль в глаза. И руками-то не протрешь. Желтые руки какие-то, шершавые.
— Товарищ старший лейтенант, вон видите тот грузовик? Мы ж его за пятнадцать минут нагрузили вместо экскаватора.
Мне нравится смотреть на свои руки, загрубевшие в работе. Сижу сейчас на только что подметенном мраморе, перекуриваю и изучаю линии левой ладони, «проработанные» пылью. Будто бы резче обозначилась линия жизни. Какое обилие морщинок. Ха! у меня должна родиться девочка! Девонька!..
Заканчиваем работу, сворачиваем шланги, докидываем последние куски пыли в грузовики. И с завистью (одним глазком) секу за пижонами в джинсиках, периодически возникающими у бочки с квасом.
Сержант:
— Эй ты! Вон там лопата стоит. Берешь лопату и вот этот весь мусор перекидываешь сюда. Быстрее сделаем, и все!
Сделаем… Мы пахали…
15.06.80.
Идет вечерняя поверка.
Ноги гудят, пятки посинели, отвердели. Подковала меня служба.
— Ильин!
— Я!
— Толин!
(Пауза.) О, как невыносима эта пауза! Ну, кто там тянет, мудак.
— Я!
Нет сил писать. Спать. Спать. Спать.
Принял присягу.
Урны, что прижались к казарме, до краев набиты огрызками, обертками, фантиками, пустыми бутылками…
Родительский набег.
От пуза наелись.
16.06.80.
Лейтенант:
— Старший сержант Дмитриев, ты сегодня отрулишь взвод до столовой, понял.
Ефрейтор (фельдмаршал) Д. Тураев:
— Заправляем, как положено мундиру. Я щас буду пра́вя́рять и… выябу! Пять минут отбой! Через пять минут я кого увижу в туалете, будут работать. Понял, да? Этот чей мыло? О — два! Одно — Тураева! Понял, да? Ай-ха-ха!
Башка у него будто размашисто вырублена из пня, волосики коротенькие, впрочем, как и у всех нас, рот всегда приоткрыт, ноздри раздувает, и оттуда вылазят черненькие кустики. Фельдмаршал, да и только!
