Тед брезгливо поежился и направился дальше. Он задумал изготовить лук. Он уже видел себя вторым Робином Гудом — сражающим одной стрелой с полдюжины уток или пару-тройку мерзавцев. Мерзавцев в округе пока не наблюдалось, но Тед был уверен, что рано или поздно они объявятся.
Он остановился перед достаточно прочным, как ему показалось, но при этом податливым стволом рябины, привлекшим его подходящей кривизной. Рябина прошелестела что-то тихим голосом листьев, словно прося о пощаде, но Тед мысленно отмахнулся от ее мольбы и, надрезав лезвием кору и верхние годовые кольца, надломил ствол. Тот коротко хрустнул и с готовностью сломался — даже если в нем и была воля к сопротивлению, в нем не было силы.
Бечева, скрутившая палку, ради которой и было загублено деревце, мужественно загудела под пальцами, но Тед понимал, что упругости рябины и прочности веревки еще недостаточно для успешной охоты. Он вырезал из верхушки рябины прут и, заточив ему нос, пустил получившуюся стрелу в морщинистый ствол близстоящей тсуги. Стрела, пролетев несколько шагов, неуклюже клюнула дерево и со стоном упала на землю.
«Н-да… Опозорюсь по полной… Если какую живность и можно из этого подстрелить, то только если она будет из бумаги или пластилина».
Для серьезной охоты лук и стрела не годились — так, если только птичек попугать. Тед вырезал из нижней части ствола рябины древко копья и выточил в более тяжелом его конце ложе для наконечника. Хлипкое лезвие перочинного ножа в качестве наконечника не годилось, поэтому Тед двинулся в сторону восточной стены скал, чтобы разыскать там подходящий камень — тонкую, острую щепку, отвалившуюся от пластов базальта. У подножия скал такие осколки валялись в изобилии, будто кто-то накрошил их из баловства молотом.
Тед вновь углубился в размышления, но это не мешало его чувству самосохранения следить за происходящим вокруг. Внезапно он остановился, еще не осознавая почему. Но раз остановился, это был знак, что кто-то был рядом — своему чувству самосохранения Тед доверял.
Он приложил раковину ладони к уху. Звуки сразу усилились, а их картина обогатилась новыми. Где-то осторожно крался зверь. Тед прижался к ближайшему дереву и всмотрелся в просветы между стволами. Наконец его глаза выхватили двигающееся пятно. Это была самка чернохвостого оленя. Она шла прямо на него.
В нескольких шагах было подобие ямы глубиной фута четыре. Тед скользнул в нее, чтобы запах тела и одежды не выдал его присутствия. Каждые десять секунд он осторожно выглядывал из углубления, чтобы убедиться, что олень продолжает идти на него. Ладонь правой руки, сжимающей древко несостоявшегося копья, обильно орошала его потом, и Теду приходилось беспрестанно вытирать руку о рубашку. Пот заструился и по лбу и вискам, застилая глаза. Ужасно хотелось высморкаться — самовольно закупорившийся нос включился в адскую игру, начатую потовыми железами, и устроил ему настоящую пытку. Тед тяжело задышал ртом, нагнетая и так уже чрезмерное напряжение.
