— Доченька мне подарила! Правда, красивые пиалы? Ой, милые, какая у меня дочь, оказывается, есть, я-то, простушка, знать не знала. Какой у нее чудесный дом с садом! А сколько в нем ковров! И радио у них есть — большое, как наш сундук. А какая доченька моя проворная! Такой плов подала на стол, мяса в нем было больше, чем риса. А зять мой! Начальник над всеми проводниками. Весь белый свет объездил, от Ашхабада до Ленинабада. Такой умный, такой воспитанный…
Я недоумевал: где моя мать могла увидеть сад, ведь во дворе стояло одно-единственное тутовое дерево, какие ковры, кроме старенького паласа на полу, углядела она? И плова никакого не было, а только каша… Но все-таки мне захотелось верить тому, что она рассказывала.
— Чего вы так уж расхваливаете ее! — оборвала мать Келинойи. — Она родная дочь вашего мужа, но вам-то она падчерица, такой и останется. Какая вам от нее польза!
— Не говорите так, милая, — мать бросила на нее укоризненный взгляд. — Никто ничего не унесет из этого мира, дорогая. Да, мой муж отец ей, и пусть она не чувствует себя сиротой при живом отце. Разве ж это справедливо? И я не хочу больше слышать от вас такие слова.
Другие женщины одобрительно закивали:
— Верно говорите!
— Нельзя жить только сегодняшним днем.
— Но только… — мать понизила голос, — пусть муж не знает, что я была там. Может обидеться: мол, дочь она мне, а не пришла, а ты ей никто и ходишь сама… Завтра-послезавтра Башорат придет.
Сестра Башорат пришла не завтра и не послезавтра, а через три дня. Отец сидел на корточках в тени миндаля и правил пилу, мать хлопотала на кухне, а я баловался на супе с младшим братом. Моя собачка Гуржи кинулась к воротам. Я сразу узнал Башор. На ней было синее шелковое платье. Войдя в ворота, сестра остановилась, испугавшись собачки. Отец с минутку пристально разглядывал ее, затем, пошатываясь, поднялся с места. Я бросился к сестре под предлогом отогнать собачонку. Сестра сделала несколько шагов навстречу отцу. Глаза ее были полны слез.
— Отец! — вскрикнула она глухо.
Мне показалось, что отец даже покачнулся.
— Ты? — спросил он дрожащим голосом. И тут же повернулся в сторону кухни: — Эй, жена, поди сюда, дочь твоя пришла.
Башорат бросилась обнимать отца.
— Не плачь, доченька, не плачь. — Отец гладил Башор по волосам, глаза его увлажнились. Никогда прежде не видел я слез в его глазах. — Как хорошо, что ты пришла.
Вышла из кухни мама.
— Здравствуй, моя бегляночка! — сказала она, целуя Башор в щеку. — Здравствуй, моя старшенькая!
