Спустя какое-то время после этого Той с родителями переехал в другое место. И мы даже не поинтересовались куда.
Когда умерла мама, Той пришел со своей матерью, тетей Нисо, и после часто заезжал. Буквально через день. Он всегда справлялся: «Может, что надо?»
В тот день я приехал домой и увидел машину Тоя у наших ворот. Той с тетей Нисо сидели на веранде. Поседевшая тетя Нисо поздоровалась, обняла меня за плечи.
— Приснилась мне ваша матушка, — сказала она, глаза ее увлажнились. — Будто ведет она Тоирджана за руку. Вот и пришла справиться, как вы тут живете. — Она на минуту смолкла и продолжала дрожащим голосом: — Какая была славная женщина! А как она любила Тоирджана!..
Тетя Нисо пристально посмотрела мне в глаза и тихо спросила:
— Вы это знали, да?
— Да, она его любила, — ответил я и сразу вспомнил тот случай.
Тетя Нисо снова внимательно поглядела мне в глаза:
— Должно быть, она рассказывала вам?
— О чем?
— Неужто не рассказывала?
— Не пойму, о чем вы? — удивился я.
— Ой, да ведь Тоирджан, можно сказать, братом вам приходится. — Теперь настал черед удивляться тете Нисо. — Как же вы этого не знаете? Тогда вам едва исполнился годик, а Тоирджану было всего чуть больше месяца. Я неожиданно тяжело заболела. О аллах, сколько же у него страданий, которые он придумал для рабов своих. Сорок дней я была на волосок от смерти… Война, голод, помощи ждать неоткуда. За себя-то я не беспокоилась, вот его было жалко, думала, помрет с голоду. Кормить-то его грудью я не могла. Заворачивала в марлю кусочек сала или хлеба и совала ему в рот. И вот как-то зашла ваша матушка и все увидела. Взяла Тоирджана на руки и покормила грудью. После этого в летний зной каждый день по три раза ходила ко мне в Бешкурган. И так целых сорок дней. Одной грудью кормила вас, а другой — Тоирджана. — Нисо-хола[17] всхлипнула. Вытерла влажные глаза кончиком платка. — Какая была женщина! Не знала, как ее отблагодарить! Однажды спросила ее об этом, так она меня отругала. «Что это вы придумали, милая, разве материнское молоко продается? Тот, кто делает кому-то хорошее, а потом ждет от этого выгоды, тот превращает благодеяние в грех», — сказала она… Какая была славная женщина!
Тетя Нисо задумалась, сжимая в руке кончик платка. И я, и мой молочный брат, о чем я не подозревал до этой минуты, сидели, уставившись в одну точку. Каждый был занят своими мыслями, но все мы думали об одном человеке — о моей матери.
Отец наш был человек вспыльчивый. Но даже в гневе он никогда не поднимал на нас, детей, руку. Однако мать так часто повторяла: «Ну-ка ведите себя прилично, а то отец рассердится», что все мы, как только появлялся отец, становились тихими, переставали озорничать.
