Карамышев постоял у окна, чувствуя, как дрожь охватывает тело, и вышел наружу. Рабочие мельтешили возле траншеи, опекаемые Янгалиным, кричали друг на друга, суетились, но дело не двигалось.
Загитов стоял над траншеей и матерился. Это был, как уверенно считал он сам, один из его «ключей» к рабочему человеку. Но сейчас он ругался искренне, и подошедший Карамышев с тревогой оглядел его красные щеки и слезящиеся на морозном ветру глаза.
Главный жестоко мерз в своем легком импортном полушубке, рассчитанном скорее на холодную осень, нежели на лютую башкирскую зиму.
Рабочие пока держались бодро, но видно было, как быстро спадает возбуждение и заметно скучнеют их лица.
— Тулупов, Ахмадуллин! — позвал Карамышев.
К нему подошли оба сварщика. Карамышев поглядел в их осоловевшие на морозе глаза и поморщился.
— Что я утром буду делать? — спросил он. — Вы ж электрододержатель не сумеете в руки взять!
Карамышев взял сварщиков за плечи и повел к машине.
— Отогрейтесь и поспите, — приказал он. — Чтоб к утру были свежие.
Сварщики охотно подчинились приказу и полезли в машину.
Карамышев вернулся к остальным и заглянул в траншею. Внизу возились Ризуан и еще трое слесарей. Они уже достигли верха трубы и теперь углублялись вбок. Бригадир был без шапки, взлохмаченный и потный. Он орал на слесарей, толкался и мешал им работать.
— Вылазьте! — крикнул сверху Карамышев.
И пока рабочие карабкались наверх по вырубленным в мерзлой земле ступенькам, Карамышев подозвал остальных.
— Ты что задумал? — толкнул плечом Загитов, дыша на руки и прикладывая их к непослушным от холода губам.
— Не мешай, — резко ответил Карамышев. — Я тебе не мешал, когда ты тут работу мне «организовывал».
Главный предусмотрительно промолчал.
— До пота не работать, — приказывал Карамышев рабочим. — Сейчас разбиться на четыре звена. Будем работать поочередно, чтоб не застыть. С первым звеном спустится Амир Гареевич, со вторым я, с третьим Ризуан, с четвертым Янгалин. Поняли? Работать понемногу, но споро.
Главный потоптался и нерешительно прыгнул в траншею. За ним попрыгали рабочие его звена. Главный взялся за кирку, ударил ею несколько раз и вывернул мерзлый ком. Молодые рабочие вяло смотрели на работу звеньевого.
— Чего стоите? — заорал на них Карамышев. — Живее пошевеливайтесь!
Через десять минут Карамышев поднял наверх звено главного. Загитов тяжело дышал, видимо, работа мало согревала его, зато сильно утомляла. Он молча передал кирку Карамышеву. Тот живо прыгнул в траншею, спеша согреться работой, и резкими окриками заставил быстро заработать своих напарников.
