Отвечать Розенфельд не стал.
— Это могло быть и простой случайностью. Я бы не стал на одном факте строить далеко идущие предположения.
— Я тоже, — согласился Розенфельд. — Но как все складывается! Смилович и Фирман встречаются. Оба работают над одной темой: какой станет реальность, если отделить ее от остальных ветвей многомирия.
— Так, — кивнул профессор. — Теоретически отделить можно. Но на деле…
— Конечно! — воскликнул Розенфельд. — Бесконечно сложно! О том и речь. Но ведь Смилович сумел, судя по его письму. Он знал, что с ним произойдет, когда и… — Розенфельд помедлил. — И почему.
— Не станете же вы утверждать, что он хотел для себя такой ужасной смерти! К тому же…
— Он не смог бы сам рассчитать процесс, — перебил Розенфельд. — Фирман — более талантливый математик. И они поссорились. Смилович ее прогнал. У женщин любовь быстро переходит в ненависть.
— Вы обвиняете доктора Фирман? — Профессор возмущенно ткнул пальцем в грудь Розенфельда. — Глупости!
— Она могла это сделать.
— Нет! Магда прекрасный математик, но и она не смогла бы рассчитать этот процесс, даже если бы захоте…
— А вы? — тихо спросил Розенфельд.
Сколько времени прошло, пока длилось молчание? Розенфельду показалось: час. Солнечный зайчик сдвинулся и теперь сидел на его плече, будто прислушивался к тишине.
Прошла минута.
— А что я? — сказал профессор.
— Ни Смилович, ни Фирман не могли сделать этот расчет. Вы — могли.
— Зачем?
Розенфельду хотелось ткнуть профессора пальцем в грудь, но он не стал этого делать.
— Любовь.
— К математике? — Ирония в голосе не могла скрыть беспокойства.
Розенфельд выдержал паузу.
— К Магде.
И, прежде чем профессор смог вставить слово, быстро продолжил:
— Вы говорили ей об этом. Вы ее добивались. Любовь с первого взгляда, верно? Только не между Смиловичем и Фирман. Фирман была вашей сотрудницей. Вы с ней встречались. Не знаю, что было между вами, но Смилович узнал. Возможно, не без вашего участия, хотя я не могу это доказать. Он был человеком вспыльчивым и с Магдой порвал. К тому времени он, вероятно, уже жил в коконе, и конец его был предрешен. Никто не мог связать это с вами. Уверен: вы написали статью о методике создания классического мира в результате разрыва связей с многомирием. Вы — ученый и не могли не зафиксировать приоритет. Вряд ли в вашем компьютере есть этот материал, существует масса возможностей хранить файлы так, чтобы ни одна экспертиза…
Профессор отступил на шаг.
— Самое печальное… — Он проговорил эти слова так тихо, что расслышать их было невозможно, и Розенфельд прочитал по губам. Не был уверен, что прочитал правильно. — Самое печальное, что все напрасно. Я старый дурак. Я думал… Надеялся… Глупо.
