— Мысль неплоха, — неожиданно согласился Ванька. — Я за хорошие задумки всегда благодарен и в долгу не остаюсь. Так, говоришь, Матвеем Комаровым тебя кличут, а хозяин твой — этот пакости и к безбородый Эйхлср? Князя Ивана Долгорукова любезный дружочек? Говоришь ты, Матюшка, как человек ученый, хотя и в низком пребываешь состоянии. Запомню тебя и предложение твое. Сам я пишу не весьма гладко, по для дела такого, пожалуй, подучусь. А как с приговором разберусь и в Москву возвернусь, тебя разыщу. Напечатаем твою книжку. Есть у меня и здесь концы.
— Благодарствую, Иван Осипович, — поклонился Матюшка. — Буду ждать.
— А теперь мотай из кабинета, Матюшка, — приказал вдруг знаменитый вор и прикрыл глаза. — Попадешься здесь со мною приказному начальству, беда тебе. Разденут догола для обыска (не принесли пилки для побега?), ограбят и по шее дадут — это ежели кошками не выпорют. А деньги у тебя хозяйские, для посула — вон за пазухой припрятаны. Бывай.
— Бывайте и вы здоровы и благополучны.
Не успел Матюшка, в полном смятении чувств пребывая, отойти по коридору от опасной двери, как с ужасом почувствовал, что взят за шиворот твердой начальственной рукой.
— Ты от господина действительного статского советника Эйхлера? Как посмел по приказу шататься, мозгляк?
ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ
МОСКОВСКАЯ РАСКРУТКА
ДВОРОВОГО-МАЛОЛЕТКИ
Первый взлет и первая посадка Ваньки Осипова
Ваньке Осипову, комнатному казачку богатого московского купца Филатьева, в первопрестольной столице весьма нравилось, а вот у хозяина совсем нет. Какого-нибудь другого сельского паренька, до тринадцати лет, каком, коровам хвосты крутившего на селе Иванове Ростовского уезда, огромная и шумная Москва могла только ошарашить и испугать, но Ваньку, увидевшего ее в праздничный день, в годовщину коронации императрицы Анны Иоанновны, она ошеломила, потрясла и в себя влюбила. Может быть, еще и потому запал в сердце подростку столичный Российской империи город Москва, что себя и на селе он понимал коренным москвичом, ибо именно на Москве родился. Того обстоятельства, что, ежели бы родители его, давно покойные крепостные служители Филатьева, прозябали в селе Иванове Ростовского уезда, то и доселе живы бы остались, Ванька во внимание не принимал, а потерю им отца, давным-давно подколотого во время карточной игры, и матери, маркитанткой безвестно сгинувшей в Персидском походе, никогда не оплакивал. Нрава паренек был веселого, и хоть никаких религиозных убеждений по запущенности своего воспитания приобрести не сумел, твердо был уверен, что все делается к лучшему.
